17 сентября. Обретение мощей святителя Иоасафа, епископа Белгородского

В не­боль­шом го­род­ке Пол­тав­ской гу­бер­нии в сен­тяб­ре 1705 го­да, в день Рож­де­ства Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы во вре­мя со­вер­ше­ния Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии, в се­мье Ан­дрея Ди­мит­ри­е­ви­ча и Ма­рии Да­ни­лов­ны Гор­лен­ко, ро­дил­ся мла­де­нец-пер­ве­нец. Ро­ди­те­ли бы­ли очень ра­ды рож­де­нию сы­на, на­след­ни­ка и про­дол­жа­те­ля их дво­рян­ско­го и пра­во­слав­но­го ро­да. На­ре­чен­ный во Свя­том Кре­ще­нии име­нем Иоаки­ма, ро­ди­те­ля Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, па­мять ко­то­ро­го еже­год­но празд­ну­ет­ся свя­той Пра­во­слав­ной цер­ко­вью 9 сен­тяб­ря, мла­де­нец Иоаким (впо­след­ствии свя­ти­тель Иоасаф) все­гда на­хо­дил­ся под осо­бым по­кро­ви­тель­ством Пре­чи­стой Вла­ды­чи­цы.

Но не суж­де­но бы­ло сбыть­ся во­ле ро­ди­те­лей Иоаки­ма о том, что­бы их пер­ве­нец стал и на­след­ни­ком их бо­га­тых дво­рян­ских име­ний. Гос­подь го­то­вил сво­е­му из­бран­ни­ку иной путь, путь ино­че­ской жиз­ни, путь пас­тыр­ско­го слу­же­ния Его Свя­той Пра­во­слав­ной Церк­ви. Еще в го­ды от­ро­че­ства Иоаки­ма Ми­ло­сер­дый Гос­подь воз­ве­стил Свою Свя­тую во­лю о его бу­ду­щем в чу­дес­ном ви­де­нии, ко­то­рое бы­ло яв­ле­но от­цу Иоаки­ма Ан­дрею Ди­мит­ри­е­ви­чу.

Од­на­жды ве­че­ром он си­дел на крыль­це сво­е­го до­ма и вдруг, при за­хо­де солн­ца, уви­дел сто­яв­шую за го­ри­зон­том на воз­ду­хе Бо­жию Ма­терь с Ан­ге­лом и у ног Их сы­на сво­е­го Иоаки­ма, сто­я­ще­го на ко­ле­нях и при­но­ся­ще­го Бо­жи­ей Ма­те­ри мо­лит­вы. По­том он услы­шал сло­ва Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы: «До­вле­ет Мне мо­лит­ва твоя», и в этот мо­мент сле­тел Ан­гел Гос­по­день и об­ла­чил Иоаки­ма в ар­хи­ерей­скую ман­тию. По­ра­жен­ный див­ным и зна­ме­на­тель­ным ви­де­ни­ем, отец Иоаки­ма при­нял дерз­но­ве­ние ска­зать: «Нам-же, ро­ди­те­лям, Пре­чи­стая Бо­го­ма­терь, что остав­ля­ешь?» От­ве­та от Пре­чи­стой Де­вы Ма­рии на во­прос ро­ди­те­ля Иоаки­ма не по­сле­до­ва­ло, и яв­ле­ние окон­чи­лось. Же­ла­ние Ан­дрея Ди­мит­ри­е­ви­ча пе­ре­ска­зать сво­ей су­пру­ге ви­ден­ное не осу­ще­стви­лось — про­хо­дя не­сколь­ко ком­нат сво­е­го до­ма, он за­был ви­ден­ное и как ни ста­рал­ся вспом­нить яв­ле­ние, не мог по­стиг­нуть это­го до са­мой кон­чи­ны сво­е­го сы­на Иоаки­ма. Так Гос­подь пред­ска­зал то, что сбы­лось в свое вре­мя, и ве­ли­кий угод­ник Бо­жий — Свя­ти­тель Иоасаф, с са­мых ран­них лет стал на этот Бо­жий путь — на путь люб­ви Хри­сто­вой, люб­ви, ко­то­рая впо­след­ствии из­ли­ва­лась из его серд­ца на всех лю­дей.

***

Св. Иоасаф про­ис­хо­дил из слав­но­го ма­ло­рос­сий­ско­го се­мей­ства, ко­то­рое удо­сто­и­лось по­лу­чить в XVII ве­ке пра­ва рус­ско­го дво­рян­ства. Род Гор­лен­ко — один из древ­них и слав­ных ро­дов в ис­то­рии Ма­ло­рос­сии. Фа­ми­лия их бе­рет свое на­ча­ло от вы­ход­цев из Угор­ской Ру­си в За­по­рож­скую Сечь. Мно­гие из чле­нов Ро­да Гор­лен­ко, жив­шие по ту сто­ро­ну Дне­пра, т.е. в под­чи­нен­ной то­гда поль­ско­му вла­ды­че­ству об­ла­сти, при­об­ре­ли се­бе сла­ву рев­ност­ных и не­по­ко­ле­би­мых по­бор­ни­ков пра­во­сла­вия в его мно­го­ве­ко­вой борь­бе с рим­ским ка­то­ли­че­ством.

Ро­ди­те­ли св. Иоаса­фа, как мы уже ска­за­ли, бы­ли очень бо­го­бо­яз­нен­ны и жи­ли по всем пра­ви­лам Пра­во­слав­ной Церк­ви. Отец — Ан­дрей Ди­мит­ри­е­вич Гор­лен­ко, был бун­чуж­ным, т.е. за­ве­до­вал бун­чу­ком — вой­ско­вым зна­ме­нем при гет­ма­не Да­ни­и­ле Пав­ло­ви­че Апо­сто­ле, на до­че­ри ко­то­ро­го он и был же­нат. Это был сми­рен­ный и крот­кий че­ло­век, ко­то­рый бо­лее все­го от­да­вал­ся внут­рен­ней ду­хов­ной жиз­ни, от­ли­чал­ся боль­шим ни­ще­лю­би­ем и тя­го­те­ни­ем к ре­ше­нию про­блем нрав­ствен­но­го со­вер­шен­ства. По­след­ние го­ды сво­ей жиз­ни Ан­дрей Ди­мит­ри­е­вич про­вел в со­вер­шен­ном оди­но­че­стве, в не­боль­шом до­ми­ке, по­стро­ен­ном в ле­су под При­лу­кой (го­род, в ко­то­ром жи­ла се­мья Гор­лен­ко), а се­мья оста­ва­лась в При­лу­ках, ку­да он ез­дил толь­ко по празд­ни­кам.

Мать св. Иоаса­фа — Ма­рия Да­ни­лов­на, так­же от­ли­ча­лась ис­крен­ним бла­го­че­сти­ем, твер­дою при­вер­жен­но­стью к Пра­во­слав­ной ве­ре, от­мен­ным усер­ди­ем к хра­мам Бо­жи­им и ува­же­ние к ду­хо­вен­ству и мо­на­ше­ству.

Во­об­ще нуж­но ска­зать, что жизнь ма­ло­рос­си­ян в то вре­мя от­ли­ча­лась осо­бен­ной ре­ли­ги­оз­но­стью. До­маш­няя жизнь их шла по цер­ков­но­му уста­ву — стро­го со­блю­да­лись по­сты и об­ря­ды Пра­во­слав­ной Церк­ви, на­зна­ча­лись осо­бые епи­ти­мии — про­честь не­сколь­ко раз Псал­тирь или Но­вый За­вет. Они зна­ли как Бо­жии за­по­ве­ди, так и за­ве­ты От­цов и ста­ра­лись ис­пол­нять их. Мож­но ска­зать, что се­мей­ство Гор­лен­ко в то вре­мя от­ли­ча­лось осо­бой ре­ли­ги­оз­но­стью, ни­ще­лю­би­ем и бла­го­тво­ри­тель­но­стью. Так, на­при­мер, Ди­мит­рий Гор­лен­ко (дед св. Иоаса­фа) по­стро­ил в Свя­то-Тро­иц­кой Пу­стын­но-Гу­стин­ской оби­те­ли две церк­ви — во имя свв. апо­сто­лов Пет­ра и Пав­ла и свт. Ни­ко­лая. Вос­пи­ты­ва­ясь в та­кой се­мье, мо­ло­дой от­рок Иоаким с ран­них лет от­ли­чал­ся боль­шой ре­ли­ги­оз­ной на­стро­ен­но­стью, ко­то­рая и ра­до­ва­ла его ро­ди­те­лей, но вме­сте с тем по вре­ме­нам при­во­ди­ла их к пе­чаль­ным ду­мам о бу­ду­щей судь­бе маль­чи­ка, ко­то­ро­го они, не­смот­ря на сла­бое сло­же­ние его, про­чи­ли в на­след­ни­ки сво­их по­че­стей и име­ний. Так шло вре­мя, и ро­ди­те­лям нуж­но бы­ло по­за­бо­тить­ся о вос­пи­та­нии сы­на сво­е­го. До­маш­ние сред­ства для столь ве­ли­ко­го де­ла бы­ли не­до­ста­точ­ны. Вслед­ствие это­го ро­ди­те­ли Иоаки­ма, по­бо­ров в се­бе не­же­ла­ние раз­лу­ки с лю­би­мым сы­ном, от­пра­ви­ли его на вось­мом го­ду жиз­ни в Ки­ев­скую Ака­де­мию для изу­че­ния на­ук, в осо­бен­но­сти сло­вес­ных. Ки­ев­ская Ака­де­мия в то вре­мя бы­ла един­ствен­ным выс­шим учеб­ным за­ве­де­ни­ем для на­сель­ни­ков все­го юга Рос­сии и слу­жи­ла глав­ным опло­том пра­во­сла­вия в его борь­бе с рим­ским ка­то­ли­циз­мом.

По­сле доб­ро­го се­мей­но­го вос­пи­та­ния, юный Иа­оким по­сту­пил в та­кое учеб­ное за­ве­де­ние, в ко­то­ром еще бо­лее мог­ла раз­ви­вать­ся и укреп­лять­ся, при со­дей­ствии бла­го­да­ти Бо­жи­ей, бла­го­че­сти­вая на­стро­ен­ность его. Это­му спо­соб­ство­вал и бла­го­че­сти­вый склад по­лу­мо­на­ше­ской жиз­ни в ака­де­мии, и оби­лие свя­тынь в г. Ки­е­ве — ма­те­ри го­ро­дов Рус­ских, и осо­бен­но зна­ком­ство с ино­ка­ми-по­движ­ни­ка­ми Ки­е­во-Пе­чер­ски­ми, с ко­то­ры­ми лю­бил бе­се­до­вать Иоаким. Все это спо­соб­ство­ва­ло то­му, что уже на 11-м го­ду сво­ей жиз­ни Иоаким Гор­лен­ко воз­лю­бил мо­на­ше­ство, на 16-м го­ду жиз­ни, ко вре­ме­ни окон­ча­ния школь­но­го об­ра­зо­ва­ния, в нем утвер­ди­лось на­ме­ре­ние быть мо­на­хом и все­це­ло овла­де­ло его во­лею, а на 18-м го­ду жиз­ни в Иоаки­ме окон­ча­тель­но со­зре­ла и утвер­ди­лась мысль об от­ре­че­нии от ми­ра и при­ня­тии ино­че­ства. Со­зна­вая на­пе­ред ту скорбь, ка­кую мог­ла бы при­чи­нить ро­ди­те­лям весть о пла­мен­ном же­ла­нии его при­нять мо­на­ше­ство, Иоаким в те­че­нии двух лет скры­вал от них свое вы­со­кое бла­гое на­ме­ре­ние, вся­че­ски ис­пы­ты­вая се­бя.

***

Мысль о при­ня­тии мо­на­ше­ства оста­ва­лась в юном ра­бот­ни­ке Хри­сто­вом не­по­ко­ле­би­мой. И, по­доб­но Фе­о­до­сию Пе­чер­ско­му, Иоаким до­сти­га­ет за­вет­ной це­ли по­ми­мо ро­ди­тель­ской во­ли. Бо­же­ствен­ный при­зыв Гос­по­да на­ше­го Иису­са Хри­ста для бла­го­че­сти­во на­стро­ен­но­го Иоаки­ма был свя­тее во­ли ро­ди­те­лей, не со­чув­ство­вав­ших на пер­вых по­рах его вы­со­ко­му и бла­го­му на­ме­ре­нию — при­нять ино­че­ство. Под пред­ло­гом окон­ча­ния ака­де­ми­че­ско­го кур­са (до­вер­ше­ния сво­е­го об­ра­зо­ва­ния) Иоаким, как и рань­ше, в опре­де­лен­ное вре­мя от­пра­вил­ся в Ки­ев с пре­дан­ным слу­гой. По при­бы­тии в Ки­ев, он в ско­ром вре­ме­ни оста­вил Ака­де­мию и уда­лил­ся в пу­стын­ный и от­ли­чав­ший­ся стро­го-по­движ­ни­че­ской жиз­нью Ки­е­во-Ме­жи­гор­ский Спа­со-Пре­об­ра­жен­ский мо­на­стырь, в ко­то­ром и пре­дал­ся все­це­ло мо­на­стыр­ско­му по­слу­ша­нию — под­го­то­ви­тель­ной сту­пе­ни к при­ня­тию мо­на­ше­ства. Здесь Иоаким лю­бил уеди­нять­ся для мо­лит­вы в пе­ще­ру од­ной го­ры. Рев­ность мо­ло­до­го по­слуш­ни­ка к мо­лит­вен­ным по­дви­гам, умерщ­вле­нию пло­ти и по­ко­ре­нию ее ду­ху до­хо­ди­ла в это вре­мя до то­го, что он в про­дол­же­нии ис­ку­са не вку­шал да­же ва­ре­ной пи­щи, до­воль­ству­ясь са­мой скуд­ною, су­ро­вою пи­щею. А что­бы ро­ди­те­ли его не узна­ли о его по­ступ­ле­нии в мо­на­стырь и не взя­ли бы его от­ту­да, он оста­вил в Ки­е­ве вер­но­го слу­гу сво­е­го, ко­то­рый, по­лу­чая пись­ма от ро­ди­те­лей его, от­прав­лял их к не­му в мо­на­стырь, а от­ве­ты сы­на, по­лу­ча­е­мые буд­то бы из Ки­е­ва, пе­ре­сы­лал в дом ро­ди­те­лей.

Это про­дол­жа­лось два го­да. По­сле 2-х го­дич­но­го ис­пы­та­ния в Ки­е­во-Ме­жи­гор­ском Спа­со-Пре­об­ра­жен­ском мо­на­сты­ре, по­движ­ник Иоаким Гор­лен­ко на 21 го­ду жиз­ни, 27 ок­тяб­ря 1725 го­да при­нял ря­со­фор от все­чест­но­го от­ца иерос­хи­мо­на­ха Фе­о­до­ра в пе­щер­ном хра­ме Ме­жи­гор­ско­го мо­на­сты­ря во имя свя­тых бо­го­нос­ных отец Онуф­рия и Пет­ра Афон­ско­го и на­ре­чен был в ино­че­стве Ила­ри­о­ном.

По при­ня­тии ря­со­фо­ра, он от­крыл свою тай­ну ро­ди­те­лям че­рез сво­е­го вер­но­го слу­гу, про­ся у них про­ще­ния в том, что без их поз­во­ле­ния и бла­го­сло­ве­ния при­нял оный, т.е. ря­со­фор.

Стро­га ас­ке­ти­че­ская чер­та нрав­ствен­но­го об­ли­ка сми­рен­но­го Ила­ри­о­на (впо­след­ствии св. Иоаса­фа), ко­то­рый с юных лет на­чал борь­бу с гре­хов­ны­ми вле­че­ни­я­ми, ко­то­рый с юно­сти по­знал су­е­ту ми­ра и брен­ность пре­хо­дя­щих его благ, не­за­бвен­на для на­сель­ни­ков Ма­ро­рос­сии. Из рас­ска­зов ма­ло­рос­сов вид­но, что сми­рен­ный инок Ки­е­во-Ме­жи­гор­ско­го мо­на­сты­ря, бы­вая в до­ме от­ца сво­е­го, в име­нии Чер­няв­щи­на, При­лук­ско­го уез­да Пол­тав­ской гу­бер­нии, во вре­мя пир­шеств, пред­ла­га­е­мых по вре­ме­нам его ро­ди­те­лем для мно­го­чис­лен­ных го­стей (со­се­дей, род­ствен­ни­ков, зна­ко­мых), си­дел вда­ли от сто­ла, оди­но­ко, в уг­лу гро­мад­но­го за­ла и ел кор­ки чер­но­го хле­ба, не раз­ре­шая се­бе при­ка­сать­ся к пи­ще, ко­то­рая по­да­ва­лась го­стям. Он не раз­де­лял ра­до­сти при­вет­ли­вых ра­душ­ных хо­зя­ев (ро­ди­те­лей сво­их), и на ве­се­лия го­стей он смот­рел взо­ром без­гра­нич­но­го не­до­уме­ния и со­стра­да­ния. Для то­го, что­бы усто­ять сре­ди со­блаз­на и вме­сте с этим не огор­чать ис­по­ве­да­ни­ем сво­ей ве­ры близ­ких для се­бя лю­дей и тех, для ко­го она бы­ла не­по­нят­ной, нуж­но бы­ло иметь не­обык­но­вен­ную твер­дость во­ли, стой­кость ха­рак­те­ра, силь­ную ве­ру и рев­ность к сла­ве Бо­жи­ей. И все это, т.е. вы­со­кие ка­че­ства ду­ши, как по­ка­зы­ва­ет об­раз по­ве­де­ния сми­рен­но­го ино­ка Ила­ри­о­на, дав­но бы­ло в ду­ше юно­го по­движ­ни­ка (впо­след­ствии свт. Иоаса­фа).

***

По­сле двух­го­дич­но­го пре­бы­ва­ния в Ки­е­во-Ме­жи­гор­ском мо­на­сты­ре, ря­со­фор­ный Ила­ри­он, об­ра­тив­ший на се­бя вни­ма­ние выс­ше­го ду­хов­но­го на­чаль­ства стро­гой по­движ­ни­че­ской жиз­нью, был вы­зван в Ки­е­во-брат­ский мо­на­стырь. Здесь 21 но­яб­ря, в празд­ник Вве­де­ния во храм Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, 1727-го го­да 22-х лет­ний Ила­ри­он, по от­ре­че­нии от все­го мир­ско­го, при­нял от пре­по­доб­ней­ше­го от­ца Ила­ри­о­на Ле­виц­ко­го, рек­то­ра ака­де­мии и игу­ме­на то­го мо­на­сты­ря (Ки­е­во-брат­ско­го), ве­ли­кое по­стри­же­ние в ман­тию с име­нем Иоасаф, в честь св. Иоаса­фа, Ца­ре­ви­ча ин­дий­ско­го, па­мять ко­то­ро­го празд­ну­ет­ся Цер­ко­вью 19 но­яб­ря. В сле­ду­ю­щем го­ду 6 ян­ва­ря 1728 го­да, инок Иоасаф был по­свя­щен Ки­ев­ским ар­хи­епи­ско­пом Вар­ла­а­мом Ва­на­то­ви­чем в сан иеро­ди­а­ко­на. Спу­стя год, иеро­ди­а­кон Иоасаф был опре­де­лен учи­те­лем низ­ше­го клас­са Ки­ев­ской ака­де­мии. Три го­да про­дол­жа­лось его по­слу­ша­ние учи­те­лем, по­сле че­го в ав­гу­сте 1732 го­да бу­ду­щий свя­ти­тель, со­глас­но рас­по­ря­же­нию ки­ев­ско­го ар­хи­епи­ско­па (впо­след­ствии мит­ро­по­ли­та) Ра­фа­и­ла За­бо­ров­ско­го, от­пра­вил­ся со­би­рать по­жерт­во­ва­ния по Ма­ло­рос­сии на ре­монт ака­де­ми­че­ских зда­ний. Уже в эти го­ды вы­со­ко­прео­свя­щен­ный по­движ­ник-ас­кет ар­хи­епи­скоп Ра­фа­ил За­бо­ров­ский, за­ме­тив в иеро­ди­а­ко­не Иоаса­фе Гор­лен­ко вы­со­кие ду­хов­ные да­ро­ва­ния, при­бли­зил его к се­бе и 13 сен­тяб­ря 1734 го­да на­зна­чил эк­за­ме­на­то­ром при Ки­ев­ской ка­фед­ре, а 8 но­яб­ря то­го же 1734 го­да, на 30 го­ду жиз­ни, по­свя­тил иеро­ди­а­ко­на Иоаса­фа в сан иеро­мо­на­ха. Имен­но в это вре­мя бу­ду­щий свя­ти­тель Иоасаф на­чи­на­ет тру­дить­ся на ни­ве пас­тыр­ско­го слу­же­ния. Сна­ча­ла в Ки­е­во-брат­ском мо­на­сты­ре, а по­том в Ки­е­во-Со­фий­ском ка­фед­раль­ном со­бо­ре. Сверх это­го с 1738 го­да иеро­мо­нах Иоасаф яв­лял­ся чле­ном Ки­ев­ской ду­хов­ной кон­си­сто­рии.

В эти го­ды сми­рен­ный иеро­мо­нах Иоасаф Гор­лен­ко так же на­хо­дил­ся под по­кро­ви­тель­ством ар­хи­епи­ско­па Ра­фа­и­ла За­бо­ров­ско­го, ко­то­рый ви­дя рев­ность и тру­до­лю­бие мо­ло­до­го пас­ты­ря, бла­го­слов­ля­ет его (в 1737 го­ду) на служ­бу в до­воль­но на­се­лен­ный Лу­бен­ско-Мгар­ский Пре­об­ра­жен­ский мо­на­стырь игу­ме­ном оби­те­ли.

32-х лет­ний мо­ло­дой иеро­мо­нах Иоасаф, при­нял по­чет­ное на­зна­че­ние с не­ска­зан­ным сми­ре­ни­ем. Лишь пре­да­ва­ясь Бо­жи­е­му смот­ре­нию и во­ле ар­хи­пас­тыр­ской, он по край­не­му сво­е­му не­же­ла­нию при­нял дан­ный пост игу­мен­ства. Жизнь и де­я­тель­ность игу­ме­на Иоаса­фа в Лу­бен­ском Пре­об­ра­жен­ском мо­на­сты­ре бы­ла слож­на и мно­го­труд­на. По­ми­мо сво­ей тер­ри­то­рии в ве­де­нии мо­на­сты­ря со­сто­я­ла оби­тель Крас­но­гор­ская, на­мест­ник ко­то­рой на­хо­дил­ся в под­чи­не­нии Лу­бен­ско­го игу­ме­на. Так­же не­ко­то­рые при­ход­ские хра­мы в этой об­ла­сти бы­ли в ве­де­нии св. оби­те­ли. Мо­ло­до­му игу­ме­ну пред­сто­я­ла ши­ро­кая, труд­ная и слож­ная де­я­тель­ность, и он, как вид­но из ак­тов и до­ку­мен­тов, со­хра­нив­ших­ся в ар­хи­ве Лу­бен­ско­го мо­на­сты­ря, явил се­бя тру­до­лю­би­вым, спра­вед­ли­вым, люб­ве­обиль­ным и весь­ма за­бот­ли­вым упра­ви­те­лем Лу­бен­ской оби­те­лью.

Вре­мя слу­же­ния мо­ло­до­го игу­ме­на Иоаса­фа Гор­лен­ко в Лу­бен­ском Мгар­ском Спа­со-Пре­об­ра­жен­ском мо­на­сты­ре, рав­но как и преды­ду­щее вре­мя его жиз­ни, по всей спра­вед­ли­во­сти мо­жет быть на­зва­но вре­ме­нем упор­ной и силь­ной ду­хов­ной борь­бы сми­рен­но­го по­движ­ни­ка. В про­дол­же­нии управ­ле­ния Лу­бен­ской оби­те­лью, как в преды­ду­щее, так и в по­сле­ду­ю­щее вре­мя, игу­мен Иоасаф вел стро­го по­движ­ни­че­скую жизнь. Об этом сви­де­тель­ству­ет тот факт, что в этот пе­ри­од он под­вер­гал­ся ча­стым и про­дол­жи­тель­ным не­ду­гам те­лес­ным. По­след­ние же, не­со­мнен­но, бы­ли пря­мым след­стви­ем стро­го по­движ­ни­че­ской жиз­ни его. Сам св. Иоасаф в сво­их ав­то­био­гра­фи­че­ских за­пис­ках пи­шет про это так: «16 ав­гу­ста 1737 го­да я креп­ко за­бо­лел и уже чув­ство­вал близ­кий ис­ход жиз­ни, но Бо­жьим ми­ло­сер­ди­ем был по­ми­ло­ван...», «27 сен­тяб­ря 1740 го­да, пи­шет он, я опять за­бо­лел и стра­дал от­ча­ян­но до по­ло­ви­ны фев­ра­ля, но ми­ло­сер­дый Бог оста­вил мне жизнь для Его про­слав­ле­ния».

Во вре­мя сво­е­го на­сто­я­тель­ства в Лу­бен­ском мо­на­сты­ре игу­мен Иоасаф спо­до­бил­ся ви­деть два за­ме­ча­тель­ных сно­ви­де­ния. В оба ра­за он ви­дел Кон­стан­ти­но­поль­ско­го пат­ри­ар­ха Афа­на­сия, не­тлен­но по­чи­ва­ю­ще­го в Лу­бен­ском мо­на­сты­ре, и два­жды он слы­шал от не­го сло­ва одоб­ре­ния.

Но упор­ная и уси­лен­ная ра­бо­та мо­ло­до­го игу­ме­на Иоаса­фа над воз­де­лы­ва­ни­ем ду­хов­но­го су­ще­ства сво­е­го со­глас­но с тре­бо­ва­ни­ем еван­гель­ско­го нрав­ствен­но­го за­ко­на, не от­ня­ла у не­го оте­че­ской за­бот­ли­во­сти о вве­рен­ной ему Лу­бен­ской оби­те­ли. Нуж­но ска­зать о том, что бу­ду­ще­му свя­ти­те­лю в то вре­мя мно­го при­шлось по­ра­бо­тать над вос­ста­нов­ле­ни­ем раз­ру­шен­но­го хо­зяй­ства оби­те­ли. Ведь еще до при­хо­да его в Спа­со-Пре­об­ра­жен­ский мо­на­стырь в 1728 го­ду в нем со­вер­шен­но об­ру­ши­лась со­бор­ная цер­ковь, а в 1736 го­ду вто­рич­ный по­жар ис­тре­бил все де­ре­вян­ные зда­ния св. оби­те­ли. Оби­тель при­хо­ди­лось как бы со­зда­вать за­но­во. Нуж­но бы­ло вы­стро­ить но­вые ка­мен­ные брат­ские ке­лии, огра­ды и дру­гие не­об­хо­ди­мые для оби­те­ли хо­зяй­ствен­ные стро­е­ния; нуж­но бы­ло по­пра­вить со­бор­ную мо­на­стыр­скую цер­ковь с об­ва­лив­шим­ся ку­по­лом. И что же? Мо­ло­дой по­пе­чи­тель­ный и не­уто­ми­мый игу­мен Иоасаф, не­смот­ря на то, что средств для воз­об­нов­ле­ния по­лу­раз­ру­шен­но­го Лу­бен­ско­го мо­на­сты­ря не бы­ло, вы­стро­ил гран­ди­оз­ный ка­мен­ный кор­пус мо­на­ше­ских ке­лий 40 са­же­ней дли­ны и 5 са­же­ней ши­ри­ны, по­лу­чая по­мощь от не­ко­то­рых мест­ных бла­го­тво­ри­те­лей. Но для воз­об­нов­ле­ния глав­но­го мо­на­стыр­ско­го хра­ма и про­чих зда­ний не бы­ло ни­ка­ких средств. За­бот­ли­вый игу­мен Иоасаф, не об­ра­щая вни­ма­ния на сла­бость сво­е­го здо­ро­вья, ре­шил во что бы то ни ста­ло изыс­кать сред­ства для при­ве­де­ния вве­рен­ной ему Лу­бен­ской оби­те­ли в над­ле­жа­щее со­сто­я­ние. С этой це­лью он с раз­ре­ше­ния Ки­ев­ско­го мит­ро­по­ли­та от­пра­вил­ся 10 сен­тяб­ря 1742 го­да в да­ле­кое пу­те­ше­ствие, в го­ро­да Моск­ву и С.-Пе­тер­бург для ис­про­ше­ния доб­ро­хот­ных по­жерт­во­ва­ний на по­стро­е­ние раз­ру­шив­шей­ся со­бор­ной мо­на­стыр­ской церк­ви. При­быв в С.-Пе­тер­бург за сбо­ром по­жерт­во­ва­ний на храм Бо­жий, игу­мен Иоасаф удо­сто­ил­ся Вы­со­чай­ше­го вни­ма­ния Им­пе­ра­три­цы Ели­за­ве­ты Пет­ров­ны. Бла­го­че­сти­вая Го­су­да­ры­ня, лю­бив­шая цер­ков­ное бла­го­ле­пие и усерд­но по­се­щав­шая хра­мы и мо­на­сты­ри, ми­ло­сти­во при­ня­ла про­си­те­ля и при­ка­за­ла вы­дать ему на со­ору­же­ние хра­ма 2000 руб­лей. К чис­лу при­чин, рас­по­ло­жив­ших Го­су­да­ры­ню к по­жерт­во­ва­нию на со­ору­же­ние хра­ма в Лу­бен­ской оби­те­ли, нуж­но от­не­сти так­же тро­га­тель­ное и очень на­зи­да­тель­ное сло­во игу­ме­на Иоаса­фа о люб­ви к Бо­гу и ближ­не­му. «Как да­ле­ко от нас жи­вот веч­ный». Толь­ко лест­ни­ца о двух сту­пе­нях нам пред­ле­жит — это лю­бовь к Бо­гу и род­ствен­ная ей лю­бовь к ближ­не­му«, — го­во­рил в этом сло­ве игу­мен Иоасаф.

16 ав­гу­ста 1744 го­да, воз­вра­тив­шись из Моск­вы в Бо­го­спа­са­е­мую Лу­бен­скую оби­тель, игу­мен Иоасаф вско­ре по пря­мо­му ука­за­нию Им­пе­ра­три­цы Ели­за­ве­ты Пет­ров­ны был воз­ве­ден в сан ар­хи­манд­ри­та и че­рез не­ко­то­рое вре­мя был вы­зван в Моск­ву, где 29 ян­ва­ря 1745 го­да ар­хи­манд­рит Иоасаф был на­зна­чен на­мест­ни­ком Свя­то-Тро­иц­кой Сер­ги­е­вой Лав­ры, с остав­ле­ни­ем за ним на­сто­я­тель­ства в Лу­бен­ском мо­на­сты­ре. 23 мар­та 1745 го­да ар­хи­манд­рит Иоасаф при­е­хал в Лав­ру и здесь, в зна­ме­ни­той оби­те­ли свя­то­рус­ской, воз­двиг­ну­той не зла­том и се­реб­ром, а мо­лит­вен­ным по­том и сле­за­ми пу­стын­но­жи­те­лей, «на­чал жить с Бо­гом на по­слу­ша­нии на­мест­ни­че­ском». На­мест­ни­че­ское по­слу­ша­ние в Свя­то-Тро­иц­кой Сер­ги­е­вой Лав­ре ар­хи­манд­рит Иоасаф про­хо­дил до июня ме­ся­ца 1748 го­да. За вре­мя слу­же­ния в Лав­ре он явил се­бя весь­ма рев­ност­ным и по­лез­ным со­ра­бот­ни­ком ее на­сто­я­те­ля — свя­щен­но-ар­хи­манд­ри­та Лав­ры и ар­хи­епи­ско­па Ар­се­ния Мо­ги­лян­ско­го. По­след­ний, как член Свя­тей­ше­го Си­но­да, в те­че­нии боль­шей ча­сти го­да на­хо­дил­ся в С.-Пе­тер­бур­ге и по­то­му в де­ле управ­ле­ния Лав­рой вы­нуж­ден был по­ла­гать­ся на бли­жай­ше­го и на­деж­ней­ше­го сво­е­го со­труд­ни­ка — на­мест­ни­ка ар­хи­манд­ри­та Иоаса­фа. Прис­но­па­мят­ный ар­хи­манд­рит Иоасаф был, сле­до­ва­тель­но, бли­жай­шим и по­сто­ян­ным упра­ви­те­лем Лав­ры. Ис­пы­ты­вая те­лес­ные бо­лез­ни, про­ис­хо­дя­щие от чрез­мер­но стро­гой ас­ке­ти­че­ской жиз­ни, но не оску­де­вая ду­хом, ар­хи­манд­рит Иоасаф с от­мен­ным усер­ди­ем и по­бе­до­нос­но со­вер­шал здесь укро­ще­ние ду­хов­но­го свое­во­лия, углуб­лял­ся в по­сто­ян­ное слу­же­ние Бо­гу, вос­хо­дил от си­лы в си­лу в лич­ном по­дви­ге внут­рен­ней ду­хов­ной борь­бы и весь­ма мно­го тру­дил­ся на поль­зу вве­рен­ных ему свя­тых оби­те­лей.

Но не­дол­гим бы­ло слу­же­ние ар­хи­манд­ри­та Иоаса­фа в Свя­то-Тро­иц­кой Сер­ги­е­вой Лав­ре. Про­мысл Бо­жий ско­ро ука­зал ему, ве­ли­ко­му тру­же­ни­ку Бо­жи­их дел и но­си­те­лю Бо­жи­ей бла­го­да­ти, бо­лее об­шир­ное и мно­го­труд­ное по­при­ще де­я­тель­но­сти ар­хи­пас­тыр­ской, к ко­то­рой он уже прак­ти­че­ски был под­го­тов­лен. Вско­ре он был при­зван к ар­хи­пас­тыр­ско­му слу­же­нию.

***

1 ян­ва­ря 1748 го­да скон­чал­ся Ан­то­ний Чер­нов­ский — мит­ро­по­лит Бел­го­род­ской епар­хии. Св. Си­нод пред­ста­вил Ее Ве­ли­че­ству до­клад со спис­ком кан­ди­да­тов на это ме­сто. В чис­ле кан­ди­да­тов был по­ме­щен ар­хи­манд­рит Свя­то-Тро­иц­кой Сер­ги­е­вой Лав­ры на­мест­ник Иоасаф (Гор­лен­ко). 15 мар­та 1748 го­да со­сто­я­лось вы­со­чай­шее по­ве­ле­ние о на­зна­че­нии вы­со­ко­про­свя­щен­но­го, по­пе­чи­тель­но­го и тру­до­лю­би­во­го ар­хи­манд­ри­та и на­мест­ни­ка Иоаса­фа во епи­ско­па на об­шир­ную в то вре­мя Бел­го­род­скую епар­хию. 1 июня 1748 го­да бла­го­го­вей­ный ар­хи­манд­рит Иоасаф был на­ре­чен, а 2 июня то­го же 1748 го­да по­свя­щен во епи­ско­па Бел­го­род­ско­го и Обо­ян­ско­го Псков­ским и Нарв­ским ар­хи­епи­ско­пом Си­мо­ном То­дор­ским, при уча­стии мно­го­чис­лен­но­го сон­ма ар­хи­ере­ев. Ру­ко­по­ло­же­ние ар­хи­ан­дри­та Иоаса­фа во епи­ско­па Бел­го­род­ско­го бы­ло со­вер­ше­но в не­де­лю всех свя­тых, в С.-Пе­тер­бург­ском Пет­ро-Пав­лов­ском со­бо­ре, в при­сут­ствии Им­пе­ра­три­цы Ели­за­ве­ты Пет­ров­ны и Вы­со­чай­шей Фа­ми­лии. 6 ав­гу­ста 1748 го­да, в празд­ник Пре­об­ра­же­ния Гос­под­ня, но­во­по­став­лен­ный свя­ти­тель Иоасаф при­был в свой епар­хи­аль­ный го­род Бел­го­род утром ко вре­ме­ни Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии. Не­смот­ря на сла­бое здо­ро­вье свое и из­ну­ре­ние да­ле­ким пу­те­ше­стви­ем из С.-Пе­тер­бур­га в Бел­го­род, он со­вер­шил в этот день Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию в ка­фед­раль­ном Свя­то-Тро­иц­ком со­бо­ре. Так на­чал свое ар­хи­пас­тыр­ское слу­же­ние ве­ли­кий угод­ник Бо­жий свя­ти­тель Иа­осаф. Ис­пол­нен­ный глу­бо­чай­ше­го сми­ре­ния и люб­ви к Бо­гу и ближ­не­му, он с ве­ли­кой рев­но­стью и усер­ди­ем при­нял­ся за браз­ды ар­хи­пас­тыр­ско­го слу­же­ния.

Бел­го­род­ская епар­хия в то вре­мя от­ли­ча­лась край­ней бед­но­стью сво­е­го на­се­ле­ния. Нуж­но ска­зать, что с са­мых пер­вых дней сво­е­го слу­же­ния свя­ти­тель Иоасаф боль­шое вни­ма­ние стал уде­лять во­про­су об­ра­зо­ва­ния. Ли­шен­ные средств для со­дер­жа­ния в ду­хов­ных учи­ли­щах, де­ти при­чет­ни­ков и си­рот ду­хов­но­го зва­ния, оста­ва­лись без об­ра­зо­ва­ния, а не­ред­ко и по­сту­пив­шие в учи­ли­ща, по не­до­стат­ку средств, остав­ля­ли их. По­пе­чи­тель­ный ар­хи­пас­тырь Иоасаф при­ни­мал все воз­мож­ные ме­ры к устра­не­нию зла, ока­зы­вал по­мощь нуж­да­ю­щим­ся и бед­ным уче­ни­ка учи­лищ. С це­лью под­ня­тия ум­ствен­но­го и ре­ли­ги­оз­но-нрав­ствен­но­го со­сто­я­ния при­ход­ско­го ду­хо­вен­ства, прео­свя­щен­ный Иоасаф с пер­во­го го­да вступ­ле­ния на Бел­го­род­скую ка­фед­ру, не­смот­ря на сла­бость здо­ро­вья, еже­год­но со­вер­шал обо­зре­ние сво­ей об­шир­ной епар­хии и оста­нав­ли­вал­ся не в по­кой­ных чер­то­гах бо­га­чей, а в бед­ных хи­жи­нах кре­стьян или не­за­тей­ли­вых до­ми­ках сель­ских ба­тю­шек.

По­лу­чая при­ют в на­зван­ных жи­ли­щах, свя­ти­тель Иоасаф ноч­ное вре­мя по­свя­щал мо­лит­ве, а утром, по со­вер­ше­нии Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии, на­став­лял па­со­мых пра­во­слав­но-хри­сти­ан­ской ве­ре и бла­го­че­стию. Его мож­но бы­ло ви­деть то в Бел­го­ро­де, то в Харь­ко­ве, то в боль­шом се­ле­нии, то в за­хо­луст­ной де­ре­вуш­ке. Осо­бен­но зор­ко бди­тель­ный свя­ти­тель сле­дил за тем, что­бы пас­ты­ри церк­ви Хри­сто­вой бы­ли пре­ис­пол­не­ны глу­бо­ко­го бла­го­го­ве­ния к служ­бам цер­ков­ным и свя­ты­ням.

Гро­мад­ное ко­ли­че­ство пред­пи­са­ний и цир­ку­ля­ров Св. Иоаса­фа, как на­при­мер, за­пре­ще­ние свя­щен­ни­кам, на­хо­див­шим­ся в ссо­ре друг с дру­гом, со­вер­шать бо­го­слу­же­ние преж­де, чем они не по­ми­рят­ся меж­ду со­бою, и мно­гое дру­гое, бы­ло на­прав­ле­но к ис­ко­ре­не­нию имен­но то­го зла, ко­то­рое не укры­ва­лось от Свя­ти­тель­ско­го взо­ра при этих объ­ез­дах. На­ря­ду с этим вы­со­та внут­рен­ней жиз­ни Свя­ти­те­ля поз­во­ля­ла ему ви­деть и то, что рас­кры­ва­ет­ся толь­ко ду­хов­ным очам и не за­ме­ча­ет­ся дру­ги­ми. Св. Иоасаф по­лу­чал не­по­сред­ствен­ные ука­за­ния от Бо­га, яв­ляя тем ве­ли­кое ми­ло­сер­дие и лю­бовь От­ца Не­бес­но­го к лю­дям. Мно­гие рас­по­ря­же­ния Св. Иоаса­фа бы­ли сде­ла­ны на ос­но­ва­нии не­по­сред­ствен­ных ука­за­ний Гос­по­да. Так, на­при­мер, за­пре­ще­ние свя­щен­но­слу­жи­те­лям дер­жать у се­бя на до­му Св. Да­ры под угро­зою ли­ше­ния са­на бы­ло вы­зва­но сле­ду­ю­щим слу­ча­ем: оста­но­вясь од­на­жды для ноч­ле­га при обо­зре­нии епар­хии в до­ме при­ход­ско­го свя­щен­ни­ка, в то вре­мя от­сут­ство­вав­ше­го, Св. Иоасаф ни­как не мог уснуть от охва­тив­ше­го его не­обы­чай­но­го стра­ха. Сон бе­жал от его глаз, и дабы рас­се­ять­ся, Свя­ти­тель на­чал рас­смат­ри­вать ле­жа­щие на пол­ке вме­сте с до­маш­нею по­су­дою свер­ну­тые бу­маж­ки. Ве­лик был ужас Свя­ти­те­ля, ко­гда он за­ме­тил, что в од­ной из этих свер­ну­тых бу­ма­жек хра­ни­лись Св. Да­ры. По­ло­жив свя­ты­ню пред со­бою на сто­ле, Св. Иоасаф ко­ле­но­пре­кло­нен­но, всю ночь до са­мой утре­ни, про­вел в мо­лит­ве, от­вра­щая ка­ру не­бес­ную на не­ра­ди­во­го пас­ты­ря. Но зем­ная ка­ра не из­бе­жа­ла не­ра­ди­во­го пас­ты­ря. На утро явил­ся свя­щен­ник-хо­зя­ин до­ма, — ко­то­ро­го Свя­ти­тель, не­смот­ря на его объ­яс­не­ния, не­мед­лен­но ли­шил свя­щен­но­го са­на и да­же ис­клю­чил из ду­хов­но­го зва­ния.

В дру­гой раз, при обо­зре­нии епар­хии, Прео­свя­щен­но­му Иоаса­фу при­шлось но­че­вать вбли­зи го­ро­да Воль­но­го. Но­чью во сне ви­дит он не­боль­шую цер­ковь, в огра­де ко­то­рой сто­я­ло де­ре­во вет­ви­стое и зе­ле­ное. К это­му де­ре­ву по­до­шел ста­рик и стал ру­бить его. То­гда свя­ти­тель ска­зал ста­ри­ку: «Оставь, не ру­би это­го де­ре­ва», а он от­ве­чал: «вся­кое дре­во, не тво­ря­щее пло­да-добра, по­се­ка­е­мо бы­ва­ет и во огонь вме­та­е­мо». Про­бу­див­шись от сна, свя­ти­тель спро­сил у при­сут­ству­ю­щих там лю­дей, нет ли по­бли­зо­сти ка­кой церк­ви, по­хо­жей на ви­ден­ную во сне. Ему от­ве­ти­ли, что есть в трех вер­стах от­сю­да та­кая цер­ковь. Ар­хи­пас­тырь по­ехал в од­но­двор­ча­тое се­ло по ука­зан­ной до­ро­ге и при­был к церк­ви, ко­то­рая бы­ла по­хо­жа на ви­ден­ную во сне. Во­шед­ши в нее, свя­ти­тель Иоасаф уви­дел там при слу­же­нии бо­же­ствен­ной ли­тур­гии пья­но­го при­точ­ни­ка, ко­то­ро­го тут же ли­шил при­точ­но­го зва­ния.

Все вы­ше­ска­зан­ное сви­де­тель­ству­ет о том, что о не­бреж­ном от­но­ше­нии свя­щен­но- и цер­ков­но­слу­жи­те­лей к сво­им обя­зан­но­стям бы­ло пред­ска­зы­ва­е­мо ар­хи­пас­ты­рю пу­тем от­кро­ве­ний Бо­жи­их. Не­ред­ко ру­ко­во­ди­мый та­ин­ствен­ным пред­чув­стви­ем свя­ти­тель Иоасаф вскры­вал са­мые со­кро­вен­ные по­мыш­ле­ния ближ­них.

О том, как бли­зок был Св. Иоасаф к Бо­гу, сви­де­тель­ству­ет сле­ду­ю­щий изу­ми­тель­ный слу­чай. Вско­ре по вступ­ле­нии сво­ем на Бел­го­род­скую ка­фед­ру Св. Иоасаф со­брал к се­бе го­род­ских и окруж­ных пас­ты­рей. В тол­пе сто­яв­ших пред ним Св. Иоасаф за­ме­тил од­но­го дрях­ло­го стар­ца-свя­щен­ни­ка, на ко­то­ро­го устре­мил свой ис­пы­ту­ю­щей взор. Пре­по­дав бла­го­сло­ве­ние и от­пу­стив пред­став­ляв­ших­ся ему пас­ты­рей, Свя­ти­тель за­дер­жал под­ле се­бя дрях­ло­го стар­ца и, узнав от по­след­не­го, что ему уже ми­ну­ло 130 лет, ска­зал: «Ты ви­дишь пред со­бою пас­ты­ря, как от­ца сто­я­ще­го пред сы­ном сво­им, по­ве­дай мне, не опо­ро­че­на ли твоя со­весть, ка­ким-ли­бо тяж­ким гре­хом, ко­то­рый свя­зы­ва­ет те­бя и не да­ет уме­реть... Дол­го­вре­мен­ная жизнь твоя убеж­да­ет ме­ня, как ар­хи­пас­ты­ря, очи­стить ду­шу твою по­ка­я­ни­ем, при­ми­рить те­бя с оскорб­лен­ны­ми то­бою и дан­ною мне вла­стью про­стить и раз­ре­шить са­мый грех по сло­ву: «аще раз­ре­ши­те на зем­ли, раз­ре­ше­на бу­дет и на не­бе­си.»...

Изум­лен­ный ста­рец, не со­зна­вав­ший за со­бою ни­ка­ких пре­ступ­ле­ний, счи­тав­ший дол­го­ле­тие осо­бою ми­ло­стью Бо­жи­ей, был на­столь­ко оше­лом­лен сло­ва­ми Свя­ти­те­ля, что толь­ко и мог по­вто­рять: «Не знаю, не пом­ню». Но при­сталь­ный взор Свя­ти­те­ля, устрем­лен­ный на не­го, оте­че­ская лас­ка и бес­ко­неч­ная лю­бовь, ка­кая све­ти­лась в очах Свя­ти­те­ля и чув­ство­ва­лась стар­цем в каж­дом дви­же­нии и каж­дом сло­ве его, за­ста­ви­ли со­дрог­нуть­ся, про­бу­ди­ли в нем ста­рые вос­по­ми­на­ния, вос­кре­си­ли в па­мя­ти дав­но за­бы­тое про­шлое...

За­ли­ва­ясь сле­за­ми, пал ста­рец к но­гам Свя­ти­те­ля, гром­ко ры­дая и рас­ска­зал об ужас­ном слу­чае, имев­шем ме­сто не­сколь­ко де­сят­ков лет то­му на­зад, в быт­ность его при­ход­ским свя­щен­ни­ком.

Од­на­жды, го­во­рил ста­рец, со­вер­шив в сво­ем хра­ме Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию и со­би­ра­ясь ид­ти до­мой, он был оста­нов­лен по­слан­ным от мест­но­го по­ме­щи­ка, с тре­бо­ва­ни­ем со­вер­шить ли­тур­гию вто­рич­но, ка­ко­во­го тре­бо­ва­ния он не мог ис­пол­нить в ви­ду то­го, что храм был од­но­пре­столь­ный. Ни­ка­кие до­во­ды свя­щен­ни­ка не в со­сто­я­нии бы­ли вра­зу­мить ни по­слан­но­го, ни по­ме­щи­ка, и, под угро­зою на­ка­за­ния за ослу­ша­ние, он вер­нул­ся в храм и при­сту­пил к со­вер­ше­нию ли­тур­гии на том же пре­сто­ле, на ко­то­ром толь­ко что за­кон­чил ее. Но в этот же мо­мент он услы­шал та­ин­ствен­ный и гроз­ный го­лос: «Оста­но­вись, что ты де­ла­ешь»...

Со­дрог­нул­ся свя­щен­ник, но страх от­вет­ствен­но­сти пе­ред по­ме­щи­ком был силь­нее стра­ха пред Бо­гом. Опра­вив­шись от сму­ще­ния, он воз­гла­сил: «Бла­го­сло­вен­но Цар­ство...», как вдруг вто­рич­но услы­шал еще бо­лее гроз­ное предо­сте­ре­же­ние: «Не дер­зай, аще же дерз­нешь, про­клят бу­дешь»...

В по­ры­ве безу­мия он от­ве­тил: «Сам будь про­клят» , — и за­тем про­дол­жал ли­тур­ги­сать и окон­чил служ­бу.

С тех пор про­шло уже свы­ше 70 лет, вет­хая цер­ковь раз­ру­ши­лась, а там, где она сто­я­ла, те­перь чи­стое по­ле, еще не­дав­но вспа­хан­ное...

С ужа­сом ве­ли­ким вы­слу­шал Св. Иоасаф рас­сказ дрях­ло­го стар­ца и ска­зал ему: «Не­счаст­ный, что ты сде­лал... Ты про­клял Ан­ге­ла Бо­жия, Хра­ни­те­ля то­го ме­ста свя­то­го... Оба вы свя­за­ны про­кля­ти­ем и до­ны­не. Так вот при­чи­на дол­го­ле­тия тво­е­го и удру­чен­ность те­лес­но­го сля­че­ния»...

По­сле это­го Свя­ти­тель ве­лел не­мед­лен­но при­го­то­вить по­ход­ную цер­ковь, разыс­кать то ме­сто в по­ле, где сто­я­ла преж­няя цер­ковь и вме­сте со стар­цем от­пра­вил­ся ту­да, при­ка­зав по­след­не­му со­вер­шить там Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию. По окон­ча­нии по­след­ней Св. Иоасаф по­до­звал к се­бе стар­ца и ве­лел про­чи­тать ему «Ны­не от­пу­ща­е­ши ра­ба Тво­е­го, Вла­ды­ко...», — за­тем бла­го­сло­вил его, ска­зав: «Про­щаю и раз­ре­шаю те­бя от всех тво­их гре­хов»... Стоя на ко­ле­нях пред Свя­ти­те­лем, под­дер­жи­ва­е­мый диа­ко­ном, дрях­лый ста­рец, при­ми­рив­шись с Ан­ге­лом, охра­няв­шим св. пре­стол, и сво­ею со­ве­стью, без­молв­но, оча­ми пол­ны­ми слез, смот­рел на Свя­ти­те­ля Иоаса­фа, про­тя­ги­вая к не­му свои стар­че­ские из­мож­ден­ные ру­ки.

Крот­ко и лю­бов­но взи­рал Св. Иоасаф на бед­но­го пас­ты­ря, спа­сен­но­го от ги­бе­ли и, на­кло­нив­шись к не­му, об­нял его... Скло­ни­лась гла­ва стар­ца на пле­чо Свя­ти­те­ля и при­ми­рен­ный с со­бою, про­щен­ный Бо­гом, он ис­пу­стил по­след­нее ды­ха­ние и здесь же, на ме­сте быв­шей церк­ви, Св. Иоасаф по­ве­лел со­вер­шить и по­гре­бе­ние по­чив­ше­го стар­ца и лич­но от­пе­вал его.

На этом и мно­гих дру­гих по­доб­ных при­ме­рах мы убеж­да­ем­ся в том, что свя­ти­тель Иоасаф не толь­ко сло­вом, но и де­лом ис­пол­нял Бо­жию за­по­ведь о люб­ви к ближ­не­му. И здесь рев­ност­ный ар­хи­пас­тырь тво­рил во­лю Бо­жию «не взи­рая на ли­ца». Так, од­на­жды управ­ля­ю­щий име­ни­ем кня­зя Бо­ри­са Гри­горь­е­ви­ча Юс­у­по­ва вы­гнал са­мо­воль­но дьяч­ка (Кри­вен­ко) се­ла Ясе­не­во из при­хо­да, но за­бот­ли­вый ар­хи­пас­тырь Иоасаф по­ве­лел воз­вра­тить из­гнан­но­го не­спра­вед­ли­во на преж­нее ме­сто, угро­жая в про­тив­ном слу­чае за­пе­ча­та­ни­ем церк­ви. За не­спра­вед­ли­во на­не­сен­ную дьяч­ку оби­ду свя­ти­тель тре­бо­вал от вла­дель­ца име­ния не­пре­мен­но­го и пол­но­го удо­вле­тво­ре­ния по­стра­дав­ше­му. И это лишь один из очень мно­гих слу­ча­ев, ко­гда свя­ти­тель Иоасаф, не имея да­же те­ни ли­це­при­я­тия, за­щи­щал сво­их па­со­мых от не­пра­вед­ных лю­дей.

Дру­гой раз Св. Иоасаф по­лу­чил во сне ука­за­ние о не­бреж­ном от­но­ше­нии к ико­не Ма­те­ри Бо­жи­ей, до­пу­щен­ном в од­ном из хра­мов его епар­хии. При вхо­де в од­ну из осмат­ри­ва­е­мых церк­вей, ви­де­лось Св. Иоаса­фу во сне, Свя­ти­тель за­ме­тил в при­тво­ре ку­чу со­ра и сто­я­щую там в уг­лу ико­ну Бо­жи­ей Ма­те­ри с не­обы­чай­ным си­я­ни­ем, оза­ряв­шим Пре­чи­стый Лик Бо­го­ма­те­ри. Изум­лен­ный ви­де­ни­ем, Свя­ти­тель при­бли­зил­ся к ико­не и услы­шал го­лос: «смот­ри, что сде­ла­ли с ико­ною Мо­ею слу­жи­те­ли хра­ма се­го! Сей об­раз Мой пред­на­зна­чен быть ис­точ­ни­ком, бла­го­да­ти для ве­си сей и всей стра­ны, а они по­верг­ли его во сор!»

Край­не сму­щен­ный этим сно­ви­де­ни­ем, Св. Иоасаф, при обо­зре­нии церк­вей, по­дроб­но осмат­ри­вал их как сна­ру­жи, так и из­нут­ри, отыс­ки­вая цер­ковь, яв­лен­ную ему Гос­по­дом во сне. На­ко­нец, при­быв в г. Изюм, Свя­ти­тель по­се­тил Воз­не­сен­скую цер­ковь в пред­ме­стье го­ро­да «За­мо­стье». Глу­бо­кое вол­не­ние охва­ти­ло Свя­ти­те­ля при ви­де этой церк­ви: он узнал Ее... Встре­чен­ный ду­хо­вен­ством и, вой­дя в при­твор, Свя­ти­тель с изум­ле­ни­ем оста­но­вил­ся и стал всмат­ри­вать­ся в боль­шую ико­ну Бо­го­ма­те­ри, сто­яв­шую в уг­лу при­тво­ра и слу­жив­шую как бы пе­ре­го­род­кою, за ко­то­рою ссы­па­ли уголь для ка­ди­ла... Дол­го сто­ял Свя­ти­тель пред ико­ною, и гла­за, пол­ные слез, дол­го смот­ре­ли на Пре­чи­стый Лик Ца­ри­цы Не­бес­ной, то­гда как уста шеп­та­ли свя­тые сло­ва мо­лит­вы... Дол­го, с вол­не­ни­ем, тре­во­гою и край­ним бес­по­кой­ством взи­ра­ло ду­хо­вен­ство на сво­е­го свя­то­го и стро­го­го ар­хи­пас­ты­ря, не по­сти­гая, по­че­му Свя­ти­тель оста­вал­ся в при­тво­ре вме­сто то­го, что­бы ид­ти внутрь хра­ма.

Объ­ятые тре­пе­том и стра­хом сто­я­ли пред ним свя­щен­но­слу­жи­те­ли в пред­чув­ствии че­го-то страш­но­го.

Осе­нив се­бя крест­ным зна­ме­ни­ем, пал Свя­ти­тель Иоасаф пред ико­ною на ко­ле­ни и, за­ли­ва­ясь сле­за­ми, гром­ко ска­зал: «Вла­ды­чи­ца Не­бес­ная, про­сти не­бреж­ность Тво­их слу­жи­те­лей, не ве­да­ют бо, что тво­рят!» — По­том, сде­лав бла­го­чин­но­му стро­гое за­ме­ча­ние за не­бреж­ное от­но­ше­ние к свя­ты­не, Свя­ти­тель Иоасаф при­ка­зал не­мед­лен­но по­ста­вить ико­ну на по­до­ба­ю­щее ей ме­сто в хра­ме, ска­зав: «В сем об­ра­зе пре­и­зоби­лу­ет осо­бая бла­го­дать Бо­жия, в нем Пре­свя­тая Вла­ды­чи­ца яв­ля­ет осо­бен­ное зна­че­ние Сво­е­го за­ступ­ни­че­ства для ве­си сей и всей стра­ны».

Св. Иоасаф, про­быв в Изю­ме бо­лее трех дней, еже­днев­но утром и ве­че­ром при­хо­дил мо­лить­ся в Воз­не­сен­скую цер­ковь. От этой ико­ны, име­ну­е­мой Пес­чан­ской ико­ною Ма­те­ри Бо­жи­ей, и до­ны­не со­вер­ша­ют­ся зна­ме­ния бла­го­да­ти Бо­жи­ей.

От об­ра­за по­дви­гов ар­хи­пас­тыр­ско­го слу­же­ния прис­но­па­мят­но­го свя­ти­те­ля Иоаса­фа, пе­ре­не­сем­ся мыс­лью к по­дви­гам лич­ной жиз­ни его. Внут­рен­нее де­ла­ние ар­хи­пас­ты­ря Иоаса­фа, на­чав­ше­е­ся в го­ды юно­сти в Ки­е­во-Ме­жи­гор­ском мо­на­сты­ре и про­дол­жав­ше­е­ся за­тем на всех сте­пе­нях слу­же­ния его до зна­ме­на­тель­ной кон­чи­ны его, стя­жа­ло ему ве­ли­кое со­кро­ви­ще ду­ха. Свя­ти­тель Иоасаф, при со­дей­ствии бла­го­да­ти Бо­жи­ей «все­гда не­мощ­ная вра­чу­ю­щей и оску­де­ва­ю­щая вос­пол­ня­ю­щей», сов­ме­стил с са­мо­от­вер­жен­ным слу­же­ни­ем бла­гу и спа­се­нию ближ­них, стро­го ино­че­ское, по­движ­ни­че­ское слу­же­ние Бо­гу. Обре­ме­нен­ный не­мо­ща­ми те­лес­ны­ми, свя­ти­тель не по­ки­да­ет стро­го ас­ке­ти­че­ско­го об­ра­за жиз­ни, а на­обо­рот, вос­хо­дит от си­лы в си­лу в от­но­ше­нии раз­ви­тия сво­ей внут­рен­ней жиз­ни и слу­жит яр­кой пу­те­вод­ной звез­дой для раз­ви­тия ду­хов­ной жиз­ни бра­тии. Вся жизнь его бы­ла не­пре­стан­ным слу­же­ни­ем Бо­гу, не­пре­стан­ным хож­де­ни­ем пред Ним. Спа­си­тель­ное уче­ние Хри­ста бы­ло его род­ной сти­хи­ей.

От­ра­же­ни­ем ас­ке­ти­че­ско­го ду­ха, ко­то­рым про­ник­ну­та жизнь свя­ти­те­ля Иоаса­фа, слу­жил и внеш­ний его вид, и все сто­ро­ны его жиз­ни. Прис­но­па­мят­ный свя­ти­тель Иоасаф «имел вид пост­ни­че­ский, об­лик не­сколь­ко стро­гий, с вы­ра­же­ни­ем вдум­чи­вой кро­то­сти, се­дые во­ло­сы и се­дую не­боль­шую бо­ро­ду». Стро­гий к дру­гим, свя­ти­тель был еще стро­же к се­бе. В до­маш­ней жиз­ни он со­блю­дал стро­гую про­сто­ту и скром­ность ино­че­скую; к ке­лей­ным слу­жи­те­лям он был так­же строг, но эта стро­гость его не ли­ше­на бы­ла крот­кой мяг­ко­сти — он был прост и пи­тал ко вся­ко­му са­мое близ­кое рас­по­ло­же­ние и теп­лое уча­стие. Стро­гость св. Иоаса­фа бы­ла вы­ра­же­ни­ем нрав­ствен­ной чи­сто­ты и стро­го ас­ке­ти­че­ско­го на­стро­е­ния, про­ни­кав­ше­го всю его жизнь. Так го­во­рит об этом один из рев­ност­ных по­чи­та­те­лей свя­ти­те­ля Иоаса­фа князь Н.Д. Же­ва­х­ов: «Жизнь свя­ти­те­ля бы­ла не­пре­стан­ной борь­бой с мяг­ко­те­ло­стью и теп­лохлад­но­стью, и эта борь­ба по­ра­жа­ла сво­ей сме­ло­стью и раз­ма­ха­ми. Свя­ти­тель не сме­ши­вал хри­сти­ан­ско­го ми­ло­сер­дия с сен­ти­мен­таль­но­стью; не за­бо­тил­ся о том, что ска­жет свет, как бу­дут от­но­сить­ся к не­му лич­но; не по­ку­пал по­пу­ляр­но­сти и люб­ви к се­бе це­ною из­ме­ны дол­гу и прав­де. Он был чист и без­упре­чен и ни­че­го не дол­жен был ми­ру и, кро­ме Бо­га, ни­ко­го не бо­ял­ся. В этом был ис­точ­ник его пря­мо­ли­ней­но­сти и стро­го­сти». (Князь Н.Д. Же­ва­х­ов, «Вос­по­ми­на­ния», т. 1, стр. 22).

Об­ла­дав­ший мо­лит­вен­ной на­стро­ен­но­стью, ко­то­рая до­хо­ди­ла до пре­де­лов со­зер­ца­ния, бла­жен­ный ар­хи­пас­тырь с обиль­ны­ми сле­за­ми со­вер­шал бес­кров­ное жерт­во­при­но­ше­ние. При бое ча­сов свя­ти­тель про­из­но­сил мо­лит­ву, ко­то­рую сам со­ста­вил и ко­то­рая ста­ла на­зы­вать­ся мо­лит­вой свя­ти­те­ля Иоаса­фа Бел­го­род­ско­го. «Бу­ди бла­го­сло­вен день и час, в онь­же Гос­подь мой Иисус Хри­стос ме­не ра­ди ро­дил­ся, рас­пя­тие пре­тер­пе и смер­тию по­стра­да. О, Гос­по­ди Иису­се Хри­сте, Сы­не Бо­жий, в час смер­ти мо­ея при­ми дух ра­ба Тво­е­го, во стран­ствии су­ща, мо­лит­ва­ми пре­чи­стыя Ма­те­ре и всех свя­тых Тво­их, яко бла­го­сло­вен еси во ве­ки ве­ков. Аминь».

Имея без­гра­нич­ное ми­ло­сер­дие и не­зна­ю­щую пре­де­лов лю­бовь к ближ­не­му, Свя­ти­тель Иоасаф осо­бен­но от­ли­чал­ся де­ла­ми ми­ло­сер­дия и бла­го­тво­ри­тель­но­сти бед­ным и не­иму­щим. Так, пред ве­ли­ки­ми хри­сти­ан­ски­ми празд­ни­ка­ми, он имел обык­но­ве­ние по­сы­лать пре­дан­но­го се­бе ке­лей­ни­ка в жи­ли­ща бед­но­сти, к ли­цам, из­вест­ным ему край­ней ни­ще­той с по­да­я­ни­ем (де­нег и одеж­ды). Это­му ке­лей­ни­ку да­на бы­ла за­по­ведь — по­ло­жив дар у ок­на или по­ро­га до­ма, три ра­за стук­нуть в сте­ну, для при­вле­че­ния вни­ма­ния хо­зя­ев, и по­спеш­но уда­лить­ся.

Од­на­жды пе­ред празд­ни­ком Рож­де­ства Хри­сто­ва ке­лей­ник свя­ти­те­ля за­бо­лел, и дви­жи­мый со­стра­да­тель­ным сво­им серд­цем св. Иоасаф, поль­зу­ясь тем­но­тою де­кабрь­ской но­чи, одел­ся сам в про­сто­на­род­ную одеж­ду и, за­пас­шись пред­ме­та­ми по­да­я­ния, до­ждал­ся, ко­гда при­врат­ник ар­хи­ерей­ско­го до­ма от­лу­чил­ся от сво­е­го по­ста, про­шел не­за­мет­но в ка­лит­ку во­рот, и от­пра­вил­ся к жи­ли­щам бед­но­сти и ни­ще­ты. Со­вер­шив свое свя­тое ше­ствие и рас­то­чив всю ми­ло­сты­ню, позд­ним ча­сом воз­вра­тил­ся свя­ти­тель к во­ро­там ар­хи­ерей­ско­го до­ма. При них в это вре­мя сто­ял при­врат­ник, и уви­дев вхо­див­ше­го в ка­лит­ку свя­ти­те­ля, он оклик­нул его. Не же­лая быть узнан­ным по го­ло­су, прео­свя­щен­ный не от­ве­тил на оклик сто­ро­жа, чем и воз­бу­дил его по­до­зре­ние. В тем­но­те за­хва­тил его сто­рож под сво­да­ми хра­ма и, за­ме­тив его про­сто­на­род­ную одеж­ду, на­чал до­пра­ши­вать его кто он и от­ку­да. Свя­ти­тель мол­чал, ста­ра­ясь вы­сво­бо­дить­ся из рук, но сто­рож, ви­дя уси­лие его уй­ти без от­ве­та, на­нес ему не­сколь­ко силь­ных уда­ров по спи­не. В этот мо­мент при­врат­ник уви­дел ли­цо свя­ти­те­ля, и узнав его, при­шел в боль­шой ис­пуг. На сле­ду­ю­щий день, ра­но утром, св. Иоасаф по­звал при­врат­ни­ка в свои по­кои. При­дя к свя­ти­те­лю, ис­пу­ган­ный при­врат­ник со стра­хом ожи­дал на­ка­за­ния. Ка­ко­во же бы­ло его удив­ле­ние, ко­гда вдруг свя­ти­тель Иоасаф стал щед­ро его уго­щать, на­гра­див день­га­ми и одеж­дою за бди­тель­ность и с ми­ром от­пу­стил до­мой.

Все де­ла ми­ло­сер­дия св. Иоасаф ста­рал­ся тво­рить так, «что­бы ле­вая ру­ка не зна­ла, что де­ла­ет пра­вая» (Мф. 6,3). Но Гос­подь ино­гда от­кры­вал лю­дям их тай­но­го бла­го­де­те­ля. Од­на­жды ке­лей­ник по по­ру­че­нию Вла­ды­ки, ку­пив на ба­за­ре дро­ва, при­ка­зал из­воз­чи­ку от­вез­ти их во двор бед­ной се­мьи, но не го­во­рить, от ко­го они при­сла­ны. Хо­зяй­ка до­ма, вдо­ва с тре­мя ма­ло­лет­ни­ми детьми, хо­те­ла бы­ло узнать у из­воз­чи­ка, кто при­слал дро­ва, но, под­няв гла­за вверх, уви­де­ла в воз­ду­хе «в си­я­нии» свя­ти­те­ля Иоаса­фа.

Св. Иоасаф — стро­гий по­движ­ник, про­вед­ший в те­че­нии 30 лет свой дух че­рез ис­кус труд­ных по­дви­гов ино­че­ско­го де­ла­ния и не­пре­стан­но вед­ший свой ра­зум по пу­ти за­по­ве­дей Гос­под­них, удо­сто­ил­ся по­лу­чить от Гос­по­да дар ду­хов­но­го ви­де­ния и про­зре­ния. Так, од­на­жды пред Тро­и­цы­ным днем, кре­стья­не ху­то­ра Угрю­ма при­бы­ли к свя­ти­те­лю Иоаса­фу про­сить бла­го­сло­ве­ния и мо­литв о нис­по­сла­нии до­ждя, по­то­му что сто­я­ла силь­ная за­су­ха и червь под­та­чи­вал хлеб. Вы­слу­шав их прось­бу, свя­ти­тель об­ра­тил­ся к сто­яв­ше­му тут же сво­е­му ку­че­ру и при­ка­зал ему к зав­траш­не­му дню при­го­то­вить са­ни для по­езд­ки в ука­зан­ное ме­сто. Услы­шав та­кое при­ка­за­ние, от­дан­ное в зной­ный день ле­том, ко­гда сто­я­ла не­обы­чай­ная за­су­ха, кре­стья­не не­до­уме­вая пе­ре­гля­ды­ва­лись меж­ду со­бой. За­ме­тив это не­до­уме­ние, свя­ти­тель еще раз твер­до и опре­де­лен­но по­вто­рил свое при­ка­за­ние, под­черк­нув, что к зав­траш­не­му дню долж­ны быть при­го­тов­ле­ны имен­но са­ни. К утру вы­пал обиль­ный снег, от та­я­ния ко­то­ро­го об­ра­зо­вав­ша­я­ся вла­га под­дер­жа­ла уро­жай, со­гнав с по­лей чер­вя.

Не­за­дол­го до сво­ей кон­чи­ны св. Иоасаф, с бла­го­сло­ве­ния Свя­тей­ше­го Си­но­да, от­пра­вил­ся в Ки­ев­скую епар­хию и в род­ной го­род При­лу­ки, для сви­да­ния с ро­ди­те­ля­ми. Про­ща­ясь со сво­ей Бел­го­род­ской паст­вой, он ска­зал, что они уже бо­лее не уви­дят его жи­вым, про­сил у всех про­ще­ния и в свою оче­редь сам всем про­стил и бла­го­сло­вил. Сви­да­ние св.Иоаса­фа с ро­ди­те­ля­ми бы­ло весь­ма тро­га­тель­ным. По­чтен­ный ста­рец-отец свя­ти­те­ля, пре­ис­пол­нен­ный ра­до­сти, по слу­чаю сви­да­ния с сы­ном-ар­хи­ере­ем, хо­тел зем­ным по­кло­ном воз­дать долж­ную честь сы­ну и вме­сте с тем при­зна­вал нуж­ным со­блю­сти пре­ро­га­ти­вы, ко­то­рые при­ли­че­ству­ют от­цу. Для осу­ществ­ле­ния этой це­ли отец свя­ти­те­ля, встре­тив­ший сы­на сво­е­го при вы­хо­де его из ка­ре­ты, на­роч­но уро­нил свою трость и, под­ни­мая ее, по­кло­нил­ся до зем­ли про­хо­дя­ще­му в это вре­мя свя­ти­те­лю. За­ме­тив та­кое дей­ствие ро­ди­те­ля, свя­ти­тель со сле­за­ми на­кло­нил­ся к но­гам его и по­спе­шил под­нять трость от­ца. В этом род­ствен­ном объ­я­тии встре­ти­лись и об­ло­бы­за­лись по­чти­тель­ность сы­на к от­цу и бла­го­го­вей­ное ува­же­ние от­ца к сы­ну.

По­се­тив свое род­ное гнез­до, св. Иоасаф в се­ре­ди­не сен­тяб­ря 1754 го­да от­пра­вил­ся об­рат­но в бо­го­спа­са­е­мый град Бел­го­род. Но по пред­ска­за­нию свя­ти­те­ля, Бел­го­род ему не суж­де­но бы­ло боль­ше уви­деть жи­вым. Оста­но­вив­шись в се­ле Грай­во­рон, где бы­ла его ар­хи­ерей­ская вот­чи­на, св. Иоасаф тя­же­ло за­бо­лел. Про­ве­дя бо­лее двух ме­ся­цев на од­ре бо­лез­ни, Свя­ти­тель при­го­то­вил се­бя к от­ше­ствию в веч­ную жизнь еле­освя­ще­ни­ем, ис­по­ве­дью и при­ча­сти­ем Св. Тайн Гос­под­них и 10 де­каб­ря 1754 го­да в 5-м ча­су по­по­лу­дни, ти­хо пре­дал дух свой Бо­гу, про­жив 49 лет, 3 ме­ся­ца и 2 дня.

***

В час бла­жен­ной кон­чи­ны св. Иоаса­фа игу­мен Хот­мыж­ско­го мо­на­сты­ря Ис­а­ия, во вре­мя по­сле­обе­ден­но­го от­ды­ха ви­дел сле­ду­ю­щее зна­ме­на­тель­ное сно­ви­де­ние. Ви­де­лось игу­ме­ну, буд­то он на­хо­дил­ся у ар­хи­пас­ты­ря Иоаса­фа в Бел­го­ро­де, при­чем свя­ти­тель, стоя у ок­на, ука­зы­вал ему на во­сток и на яр­ко вос­хо­див­шее солн­це, си­яв­шее осле­пи­тель­ным све­том, и ска­зал: «Как сие солн­це яс­но, так свет­ло я пред­стал в сей час пре­сто­лу Бо­жию». Про­бу­див­шись от сна, игу­мен за­ме­тил час ви­де­ния и без про­мед­ле­ния от­пра­вил по­слуш­ни­ка в Грай­во­рон узнать о здо­ро­вье свя­ти­те­ля. Вско­ре по­слуш­ник до­ста­вил ему весть о том, что ар­хи­пас­тырь Иоасаф ото­шел в бла­жен­ную веч­ность в мо­мент яв­ле­ния его игу­ме­ну.

Ти­хо в Бо­зе скон­чав­ше­го­ся св. Иоаса­фа об­лек­ли в го­лу­бой пар­чо­вый сак­кос, в омо­фор ро­зо­вой пар­чи и в под­риз­ник из крас­ной ма­те­рии. На го­ло­ву его бы­ла воз­ло­же­на мит­ра (зе­ле­но­го бар­ха­та) с жем­чуж­ным укра­ше­ни­ем. 15 де­каб­ря по­сле за­упо­кой­ной ли­тур­гии в до­маш­ней церк­ви грай­во­рон­ско­го ар­хи­ерей­ско­го до­ма, те­ло по­чив­ше­го св. Иоаса­фа бы­ло от­прав­ле­но в г. Бел­го­род для по­гре­бе­ния. Два с по­ло­ви­ной ме­ся­ца по­сле бла­жен­ной кон­чи­ны св. Иоаса­фа чест­ное те­ло его во гро­бе сто­я­ло от­кры­то в Свя­то-Тро­иц­ком со­бо­ре, не пре­да­ва­ясь тле­нию и не те­ряя обыч­но­го цве­та и ви­да. В этом не­тле­нии мно­гие из ве­ру­ю­щих в Три­еди­но­го Бо­га ви­де­ли зна­ме­ние бла­го­да­ти Бо­жи­ей, по­чи­ва­ю­щей на свя­ти­те­ле. Те­ло по­чив­ше­го ар­хи­пас­ты­ря оста­ва­лось не­по­гре­бен­ным по 28 фев­ра­ля 1755 го­да, по­то­му что на­зна­чен­ный свя­тей­шим Си­но­дом для со­вер­ше­ния по­гре­бе­ния чест­но­го те­ла св. Иоаса­фа Пе­ре­я­с­лав­ский и Бо­ри­со­поль­ский прео­свя­щен­ный Иоанн Коз­ло­вич был за­дер­жан раз­ли­ти­ем рек.

Ти­хо по­чив­ший в Бо­зе свя­ти­тель, в од­ну ночь явил­ся во сне на­мест­ни­ку ка­фед­раль­но­го со­бо­ра Мат­фею Млод­зин­ско­му, сек­ре­та­рю ду­хов­ной кон­си­сто­рии Ива­ну Да­ни­лев­ско­му и при­быв­ше­му из Пол­та­вы род­но­му бра­ту сво­е­му Ан­дрею Ан­дре­еви­чу Гор­лен­ко, и вы­ска­зал свое со­жа­ле­ние о том, что Коз­ло­вич мед­лит с его по­гре­бе­ни­ем. Лишь 28 фев­ра­ля 1755 го­да в со­слу­же­нии мно­го­чис­лен­но­го сон­ма пас­ты­рей церк­ви Бо­жи­ей, гроб с те­лом ар­хи­пас­ты­ря-по­движ­ни­ка Иоаса­фа был по­став­лен в скле­пе (в юго-за­пад­ной ча­сти Бел­го­род­ско­го Свя­то-Тро­иц­ко­го со­бо­ра), ко­то­рый был со­ору­жен по по­ве­ле­нию по­чив­ше­го свя­ти­те­ля.

Спу­стя 2 го­да по по­гре­бе­нии св. Иоаса­фа не­ко­то­рые из ду­хов­ных чи­нов ка­фед­раль­но­го со­бо­ра, зная свя­тую жизнь ар­хи­пас­ты­ря, тай­но по­шли в его усы­паль­ни­цу и от­кры­ли гроб. При этом не толь­ко те­ло свя­ти­те­ля бы­ло не­тлен­ным во всех сво­их со­ста­вах, но и к са­мым одеж­дам его, по­кро­ву и са­мо­му гро­бу не кос­ну­лось да­же ма­лей­шее тле­ние, хо­тя и чув­ство­ва­лась до­ста­точ­ная сы­рость в воз­ду­хе при от­кры­тии скле­па. Слух об этом вско­ре рас­про­стра­нил­ся по­всю­ду, и стал при­вле­кать ко гро­бу свя­ти­те­ля мно­гих не­дуж­ных, ко­то­рые по со­вер­ше­нии па­ни­хид о пре­ста­вив­шем­ся свя­ти­те­ле до­пус­ка­е­мы бы­ли к не­тлен­ным мо­щам его, и по ве­ре сво­ей по­лу­ча­ли ис­це­ле­ния.

Так жил, так тру­дил­ся на ни­ве Хри­сто­вой, под­ви­зал­ся по­дви­гом доб­рым и по­чил в Гос­по­де Бел­го­род­ский свя­ти­тель Иоасаф, ве­ли­кий све­точ пра­во­слав­но-хри­сти­ан­ской веры.

Источник: pravoslavie.ru