11 сентября. Усекновение главы Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна

Митрополит Антоний Сурожский. Нет судь­бы бо­лее ве­ли­че­ствен­ной и бо­лее тра­гич­ной

Мы при­вык­ли в на­шей жиз­ни, что о вся­кой нуж­де, по по­во­ду вся­ко­го слу­чая мы об­ра­ща­ем­ся к Бо­гу за Его по­мо­щью. И на каж­дый наш зов, на каж­дый крик тос­ки, стра­да­ния, стра­ха, мы ожи­да­ем, что Гос­подь всту­пит­ся за нас, за­щи­тит, уте­шит; и мы зна­ем, что Он де­ла­ет это по­сто­ян­но, и что пре­дель­ную Свою за­бо­ту о нас Он явил, став че­ло­ве­ком и уме­рев за нас и ра­ди нас.

Но ино­гда бы­ва­ет в жиз­ни на­ше­го ми­ра, что Бог об­ра­ща­ет­ся за по­мо­щью к че­ло­ве­ку. И это бы­ва­ет по­сто­ян­но, но ча­сто еле за­мет­но или про­хо­дит во­все не­за­ме­че­но.

По­сто­ян­но Бог об­ра­ща­ет­ся к каж­до­му из нас, про­ся, мо­ля, уго­ва­ри­вая быть в этом ми­ре, ко­то­рый Он так воз­лю­бил, что жизнь за не­го по­ло­жил, — быть Его жи­вым при­сут­стви­ем, быть Его жи­вой за­бо­той, зря­чей, доб­ро­дей­ству­ю­щей, вни­ма­тель­ной.

Он нам го­во­рит, что все, что мы ни сде­ла­ли бы доб­ро­го для лю­бо­го бы­ло че­ло­ве­ка, мы для Не­го сде­ла­ли; тем са­мым Он при­зы­ва­ет нас быть здесь как бы на Его ме­сте. А по­рой Он не­ко­то­рых лю­дей зо­вет к бо­лее лич­но­му слу­же­нию Ему. В Вет­хом За­ве­те мы чи­та­ем о про­ро­ках; про­рок Амос го­во­рит, что про­рок — это че­ло­век, с ко­то­рым Бог де­лит­ся мыс­ля­ми Сво­и­ми. Но не толь­ко мыс­ля­ми, но и Сво­им де­лом. Помни­те про­ро­ка Ис­айю, ко­то­рый в ви­де­нии ви­дел Гос­по­да ози­ра­ю­ще­го­ся и го­во­ря­ще­го: Ко­го по­слать Мне? — и про­рок встал и ска­зал: Ме­ня, Гос­по­ди…

Но вот сре­ди про­ро­ков, сре­ди лю­дей, ко­то­рые Бо­гу по­слу­жи­ли серд­цем не­раз­де­лен­ным, всей боль­шой си­лой ду­ши, есть один, па­мять ко­то­ро­го мы со­вер­ша­ем се­го­дня и ко­го Бог на­звал ве­ли­чай­шим сре­ди тех, ко­то­рые рож­де­ны на зем­ле. Это Иоанн Кре­сти­тель. И дей­стви­тель­но, ко­гда вду­ма­ешь­ся в его судь­бу, ка­жет­ся, нет судь­бы бо­лее ве­ли­че­ствен­ной и бо­лее тра­гич­ной. Вся судь­ба его бы­ла в том, что­бы как бы не быть для то­го, что­бы в со­зна­нии и в ви­де­нии лю­дей воз­рос Един­ствен­ный, Ко­то­рый есть — Гос­подь.

Вспом­ни­те пер­вое, что го­во­рит­ся о нем в Еван­ге­лии от Мар­ка: «Он глас во­пи­ю­щий в пу­сты­не». Он толь­ко го­лос, он на­столь­ко стал еди­ным, на­столь­ко уже не от­ли­чим от сво­е­го слу­же­ния, что он стал толь­ко Бо­жи­им го­ло­сом, толь­ко бла­го­вест­ни­ком; слов­но его как че­ло­ве­ка, че­ло­ве­ка пло­ти и кро­ви, че­ло­ве­ка, ко­то­рый мо­жет тос­ко­вать и стра­дать, и мо­лить­ся, и ис­кать, и сто­ять, в ко­неч­ном ито­ге, пе­ред гря­ду­щей смер­тью, — слов­но это­го че­ло­ве­ка нет. Он и его при­зва­ние — од­но и то же; он — го­лос Гос­по­день, зву­ча­щий, гре­мя­щий сре­ди пу­сты­ни люд­ской; той пу­сты­ни, где ду­ши пу­сты, по­то­му что во­круг Иоан­на лю­ди бы­ли, а пу­сты­ня от это­го оста­ва­лась не­из­мен­ной.

И даль­ше Сам Гос­подь го­во­рит о нем в Еван­ге­лии, что он — друг Же­ни­ха. Друг, ко­то­рый так силь­но, так креп­ко лю­бит же­ни­ха и не­ве­сту, что он спо­со­бен, за­быв се­бя, слу­жить их люб­ви, и слу­жить тем, что­бы ни­ко­гда не ока­зать­ся лиш­ним, ни­ко­гда не быть там и то­гда, ко­гда он не ну­жен. Он — друг, ко­то­рый спо­со­бен за­щи­тить лю­бовь же­ни­ха и не­ве­сты и остать­ся вне, хра­ни­те­лем тай­ны этой люб­ви. Тут то­же ве­ли­кая тай­на че­ло­ве­ка, ко­то­рый спо­со­бен как бы не стать для то­го, что­бы что-то боль­шее, не­же­ли он, бы­ло. И даль­ше сам Кре­сти­тель го­во­рит о се­бе по от­но­ше­нию к Гос­по­ду: «Мне на­до ума­лять­ся, схо­дить на нет, для то­го что­бы Он воз­рос.» На­до, что­бы обо мне за­бы­ли, что­бы толь­ко о Нем пом­ни­ли, на­до, что­бы мои уче­ни­ки от ме­ня от­вер­ну­лись и ушли, по­доб­но Ан­дрею и Иоан­ну на бе­ре­гах Иор­да­на ре­ки, для то­го, что­бы по­сле­до­вать не­раз­де­лен­ным серд­цем толь­ко за Ним: я жи­ву толь­ко для то­го, что­бы ме­ня не ста­ло!

И по­след­нее — страш­ный об­раз Иоан­на, ко­гда он уже был в тем­ни­це, ко­гда уже во­круг не­го сужи­вал­ся круг при­хо­дя­щей смер­ти, ко­гда не бы­ло у не­го уже вы­хо­да, ко­гда эта ко­лос­саль­но ве­ли­кая ду­ша за­ко­ле­ба­лась. Шла на не­го смерть, кон­ча­лась жизнь, где ни­че­го у не­го не бы­ло сво­е­го, в про­шлом был толь­ко по­двиг от­ре­че­ния от се­бя, а впе­ре­ди — мрак. И в этот мо­мент, ко­гда за­ко­ле­бал­ся в нем дух, по­слал он уче­ни­ков спро­сить у Хри­ста: Ты ли Тот, Ко­то­ро­го мы ожи­да­ли? Ес­ли Тот, то сто­и­ло в юных ле­тах за­жи­во уме­реть. Ес­ли Он — Тот, сто­и­ло ума­лять­ся из го­да в год, что­бы Иоан­на за­бы­ли и толь­ко об­раз Гря­ду­ще­го воз­рас­тал в гла­зах лю­дей. Ес­ли Он — Тот, то­гда сто­и­ло те­перь и уми­рать уже по­след­ним уми­ра­ни­ем, по­то­му что все, для че­го Иоанн жил, бы­ло ис­пол­не­но и со­вер­ше­но. Но вдруг Он не Тот? То­гда по­те­ря­но всё: и юность, и ве­ли­чай­шая си­ла зре­лых лет, всё по­губ­ле­но, всё бес­смыс­лен­но; и еще страш­нее, что слу­чи­лось это по­то­му, что Бог буд­то ‘об­ма­нул’. Бог, при­звав­ший Иоан­на в пу­сты­не, Бог, от­вед­ший его от лю­дей, Бог, вдох­но­вив­ших его к по­дви­гу са­мо­уми­ра­ния. Не­уже­ли Бог об­ма­нул, и жизнь про­шла, и воз­вра­та нет?

И вот, по­слав уче­ни­ков ко Хри­сту с во­про­сом: «Ты ли Тот?», Иоанн не по­лу­ча­ет пря­мо­го, уте­ша­ю­ще­го от­ве­та. Хри­стос не от­ве­ча­ет ему: «Да, Я Тот, иди с ми­ром!» Он толь­ко да­ет про­ро­ку от­вет дру­го­го про­ро­ка о том, что сле­пые про­зре­ва­ют, что хро­мые хо­дят, что мерт­вые вос­кре­са­ют, что ни­щие бла­го­вест­ву­ют. Он да­ет от­вет из Ис­а­ии, но Сво­их слов не при­бав­ля­ет, — ни­че­го, кро­ме од­но­го гроз­но­го пре­ду­пре­жде­ния: «Бла­жен тот, кто не со­блаз­нит­ся о Мне. Пой­ди­те, ска­жи­те Иоан­ну». И этот от­вет до­стиг Иоан­на в пред­смерт­ном его ожи­да­нии: верь до кон­ца, верь, не тре­буя ни сви­де­тельств, ни до­ка­за­тельств, ни зна­ме­ний. Верь, по­то­му что слы­шал ты внут­ри, в глу­би­нах ду­ши тво­ей, глас Гос­по­день, по­ве­ле­ва­ю­щий тво­рить де­ло про­ро­ка. Про­ро­ки в сво­ем по­рой ве­ли­чай­шем по­дви­ге ка­ким-то об­ра­зом мо­гут опе­реть­ся на Гос­по­да. Иоан­на же Бог под­дер­жи­ва­ет толь­ко тем, что по­ве­лел ему быть Пред­те­чей и ра­ди это­го явить пре­дель­ную ве­ру, уве­рен­ность в ве­щах не­ви­ди­мых. И вот по­че­му дух за­хва­ты­ва­ет, ко­гда мы ду­ма­ем о нем, и вот по­че­му каж­дый раз, ко­гда мы ду­ма­ем о по­дви­ге, ко­то­ро­му пре­де­ла нет, мы вспо­ми­на­ем Иоан­на. Вот по­че­му из тех, ко­то­рые ро­ди­лись сре­ди лю­дей рож­де­ни­ем есте­ствен­ным и воз­но­си­лись чу­дес­но бла­го­да­тью, он из всех — са­мый ве­ли­кий.

Се­го­дня мы празд­ну­ем день усек­но­ве­ния… Празд­ну­ем… Сло­во «празд­но­вать» мы при­вык­ли по­ни­мать как ра­дость, но оно же зна­чит «оста­вать­ся без де­ла», а без де­ла мож­но оста­вать­ся, по­то­му что за­хлест­нет ду­шу ра­дость и уже де­ла нет до обыч­ных дел, а мо­жет это слу­чить­ся по­то­му, что ру­ки опу­сти­лись от го­ря или от ужа­са. И вот та­ков се­го­дняш­ний празд­ник: за что возь­мешь­ся пе­ред ли­цом то­го, о чем мы слы­ша­ли се­го­дня в Еван­ге­лии?

И вот в этот день, ко­гда пе­ред ужа­сом и ве­ли­чи­ем этой судь­бы опус­ка­ют­ся ру­ки, нас при­зы­ва­ет Цер­ковь мо­лить­ся о тех, ко­то­рые то­же в ужа­се и тре­пе­те и не­до­уме­нии, и в от­ча­я­нии ино­гда, уми­ра­ли на по­ле бит­вы, уми­ра­ли в за­стен­ках, уми­ра­ли оди­но­кой смер­тью. По­сле то­го как вы при­ло­жи­тесь ко кре­сту, по­мо­лим­ся о всех тех, ко­то­рые на по­ле бра­ни жизнь по­ло­жи­ли, что­бы жи­ли дру­гие, скло­ни­лись к зем­ле, что­бы вос­пря­нул дру­гой. Вспом­ним тех, ко­то­рые из ты­ся­че­ле­тия в ты­ся­че­ле­тие, а не толь­ко в на­ше вре­мя, по­ги­ба­ли страш­ной смер­тью, по­то­му что они уме­ли лю­бить, или по­то­му, что дру­гие лю­бить не уме­ли, вспом­ним всех, по­то­му что всех объ­ем­лет Гос­под­ня лю­бовь, и за всех пред­сто­ит, мо­лясь, ве­ли­кий Иоанн, ко­то­рый про­шел че­рез всю тра­ге­дию жерт­вы до кон­ца уми­ра­ния и смер­ти без еди­но­го сло­ва уте­ше­ния, а толь­ко власт­ным по­ве­ле­ни­ем Бо­жи­им: «Верь до кон­ца, и будь ве­рен до кон­ца!». Аминь.

Источник: http://www.pravmir.ru