Хвалите Бога, храните Бога!

Словно огонек свечи сияет над Древне-Успенской церковью золотой крест, и далеко слышится призывный звон малой колокольни. Скоро начнется заутреня. Именно здесь когда-то в журчании целительных вод живоносного источника наш великий земляк, преподобный Амвросий Оптинский, услышал потаенное: «Хвалите Бога! Храните Бога!..», о чем говорил своему келейнику даже на смертном одре.

На литургии
Я смиренно ступаю под шатровые своды притвора Древне-Успенской церкви с неяркой, как будто сквозь пелену времен проступающей росписью по стенам.

Справа от алтаря, на поставце, икона Иверской Божией Матери безыскусного, но сердечного монашеского письма, принесенная сюда с Афона. При ней ларец с мощами святителей Митрофана Воронежского и Тихона Задонского. Клирос полнит храм ангельским пением. Кажется, даже стены глуховато-задумчиво поют о чем-то далеком и древнем, каменными дланями ужимая пространство храмовых палат. А совсем рядом, в тверди земной, «прародители» Древне-Успенской церкви – уединенные монашеские кельи. Говорят, еще во времена своего странничества чудотворец Иларион Троекуровский указал их потаенные места, а потом и сам изрыл пять пещер в Воловском овраге, создав собственную монашескую общину. Три тысячи поклонов совершал этот великий пустынник каждый день, а ночи напролет молился о небесной помощи неведомым путникам.

К нему-то и явился Александр Гренков, будущий старец Амвросий Оптинский, чтобы услышать пророческие слова: «Иди в Оптину. Там ты нужен…»

Совершается второй чин литургии – литургия оглашенных. После пения великой ектеньи и антифонов батюшка в сопровождении юных послушников выходит с Евангелием. Сознание постепенно погружается в молитвенное трезвение…

Литургия венчается таинством причащения. Свет в храме приглушен, с клироса доносится полная невыразимой нежности песнь всепрощения. После вкушения Плоти и Крови Христовой все прикладываются к кресту. Звучит благовест, приходит время отпуста.

Выйдя на паперть, батюшка погружает большой серебряный крест в чашу с водой живоносного источника и, мягко улыбаясь, окропляет ею прихожан. С детской радостью тянутся к жемчужным каплям ладони...

Я возвращаюсь в мир, но меня не оставляют мысли о великих подвижниках благочестия.

Христа ради юродивые
Подвиг юродства на Руси считается более высоким, нежели подвиги странничества и даже аскетического столпничества. Ведь юродивый полностью смиряет гордыню, отдавая свою жизнь на жертвенное служение людям. Таких местночтимых святых у нас известно немало. Среди них особо выделяется Ваня Чижов, прозванный Иваном Безрукавым. В любые морозы ходил он босым, в длинной холщевой рубахе и никогда не просил пищи. Привязанным к поясу лыковым корцем он зачерпывал где-нибудь воды и окроплял ею тех, кто нуждался в избавлении от боли. Иван Безрукавый обладал также даром вызывания дождя. Если же он перебрасывал кому-либо через забор камешек, то в доме ждали беды: пожара, кражи или смерти близких. Провидчески предсказал он и час собственной кончины.

Не менее интересна и судьба Ивана Васильевича (Васильева), материал о котором был собран прихожанами Древне-Успенской церкви. Блаженный Иоанн был крепок и сухощав. До глубокой старости на щеках его играл детский румянец, светлые глаза лучились добротой, а борода была белее снега. Из великого смирения он целовал руки у всех, кто обращался к нему за помощью.

Во времена гонений на Церковь блаженный Иоанн, собрав нехитрый провиант и взяв с собой образок Богородицы Живоносный Источник, по собственной воле отправился в Сибирь – к своему духовнику отцу Всеволоду.

Пешком пройдя за Урал, в зону тюменских лагерей, он незамеченным миновал вооруженную охрану, сторожевых собак, колючую проволоку и по наитию Духа Святого нашел барак, где пребывал отец Всеволод. Передал ему еду, теплую одежду, оставил иконку и так же незаметно покинул лагерь. К осени, подкрепляясь лишь подаянием да кипятком на станциях, он вернулся в Липецк.

Впрочем, ему вновь довелось побывать в тех же лагерях в начале 50-х. Все знали: Иван Васильевич помогает приходящим из ссылки священникам – кому картошки принесет, кому дров, кому нехитрую одежонку. Скорый суд вынес суровый приговор – тюменские лагеря. Каково же было изумление судей, когда блаженный Иоанн просветленно воскликнул: «К Живоносному Источнику прииду и припаду!». Действительно, у верующих ссыльных он нашел свою давнюю иконку, а уж тяготы голодной лагерной жизни ему были лишь в радость – за Христа муки принимал.

Из ссылки он вернулся в 60-е годы. До самой кончины жил вблизи Древне-Успенской церкви, тогда уже закрытой. Цветник возле дома Ивана Васильевича напоминал райский сад.

Теперь у Древне-Успенской церкви на ухоженных клумбах до глубокой осени благоухают цветы, напоминая мне те, которые росли когда-то в палисаднике блаженного Иоанна.

Владимир Коршиков,
профессор, член Союза писателей России