Протоиерей Артемий Владимиров. Что делает человека прекрасным?

Конечно, можно было бы, раскрывая эту тему ограничиться тридцатью секундами и ответить словами Антона Павловича Чехова: «В человеке, – говорил он, – все должно быть прекрасно». И затем уточнял, что именно: и глаза, и слово, – в особенности слово, и одежда, и самый образ жизни.

Но мы начнем с вами ab ovo. Ab ovo – по–латыни означает «от яйца», «от начала». А может быть, даже не от начала, а от противоположного, по принципу контраста.

А что делает человека безобразным? Что есть безобразие в его противоположность к прекрасному?

Конечно же, правы те, кто еще в XIX веке, вслед за античными мыслителями говорили, что красота есть не что иное, как единство внешнего и внутреннего, формы и содержания. Красота есть соответствие предмета и идеи, в него вложенной. И в ту меру, в какой творение отходит от своего замысла (ведь можно и стул сделать безобразным, не отвечающим самой идее седалища), в ту меру, в которой происходит расподобление вещи, она становится некрасивой.

Если это справедливо в отношении мира предметного, неодушевленного, то особенно интересным ход нашего рассуждения становится, когда мы смотрим на человека. Ведь человек – это венец Божьего творения.

До сотворения человека был тот, кого Бог сотворил неизреченно прекрасным. Один из библейских пророков вдохновенно говорил о нем, что этот херувим помазанный, то есть исполненный Духа Святого, есть совершенное Божье творение, на нем сияет печать совершенства. Вы догадались, о ком идет речь? Почтенный самовластьем, он отторг себя от своего Создателя, потерял устремленность к нему ума и сердца, перерезал пуповину, которой был связан с Творцом, низринулся – и падение его было великое. И из совершенного херувима он стал исчадием ада, духом отрицания и разрушения, сопротивником Живого Бога, клеветником на все Творение, соделался столь отвратительным и безобразным, что увидеть его или кого-то из клевретов сатаны, демонов, в их подлинном обличье для человеческой души совершенно непереносимо.

Преподобный Серафим Саровский говорил, что если бы Бог кому-то из нас попустил увидеть лицом к лицу падшего духа, то человеческая душа от отвращения вышла бы тотчас из тела, разлучилась с телом, – настолько безобразен, мрачен, гнусен зрак, вид падшего духа.

Он первым стал ничем, будучи всем. Он первым покусился исказить замысел Творца. Он первым потерял подобие Господу Богу и облекся вместо света в тьму, из совершенного небесного ангела стал служителем, точнее, распространителем хаоса, смерти. Вид его воистину ужасен!

К сожалению, и человек не устоял в своем достоинстве и потерял первозданную красоту. По свидетельству того же преподобного Серафима Саровского, Адам до своего падения, преткновения вызывал лютую ненависть и зависть диавола. Тот просто не мог смотреть на совершеннейшее уникальное Божье создание, чудесным образом сочетавшее душу и тело, видимое и невидимое.

Ближе к Богу – ближе к красоте

Адам вместе с супружницей дал начало каждому из нас – плотских своих детей, и в нас по явлению на свет Божий можно разглядеть лишь отблески той изначальной красоты, которая некогда явлена будет в верных рабах Живого Бога, восстановивших в себе красоту образа своего Творца.

Чем далее мы отступаем от своего первообраза, чем более разворачиваемся в сторону, противоположную вечному Божественному свету, тем несчастнее и безобразнее становится человек. И напротив, чем ближе ему удается приступить ко Христу – прекраснейшему из сынов человеческих, чем более место мы предоставляем в нашем сердце Божественной благодати, чем более выявляется в нас древняя доброта, то есть сияет красота образа Божьего, – тем удивительнее, радостнее, полнее становится наша жизнь. И мы, оправдывая назначение, нам уготованное, исполняя о нас волю Божью, как говорит преподобный Серафим, становимся все светлее и чище, сами того не замечая, – и будем светлеть до тех пор, пока не станем совершенным светом. К чему и призывает нас Христос, говоря: «Да просветится свет ваш пред людьми» (Мф.5:16), «тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их» (Мф.13:43). «Да будут светильники ваши горящи!» (Лк.12:35) – говорит Господь о духе человека, о его совести, о его сердце.

Кто же из нас не пожелал бы стяжать, обрести эту вечную молодость души, восстановить в себе свежесть чувств, расстаться с преждевременной усталостью, которую довелось испытать известному поэту? Кто же из нас не пожелал бы сам стать малым светом, отражением Божественной красоты не тщеславия ради, но ради исполнения всего богатства Промысла Господня о нас?

«Инфернальная красота»

Итак, прекрасно все то, что приближает меня к Богу. Благословенно, здраво, достойно подражания все то, что позволяет мне сократить дистанцию между мною, недостойным и грешным, и Небесным Отцом. Должно принять на вооружение, а прежде принять к сведению то, что позволяет человеку раскрыть в себе древние краски образа Божьего. Это будет новый путь, живой, – но и узкий, как говорит Священное Писание, то есть, требующий и ума, и целеустремленности, и осторожности, и изрядного мужества, – потому что большинство идут путем противоположным: всем коллективом по хорошо утоптанной широкой дороге, сходящей веками вниз – туда, откуда нет возврата. При этом тоже хотят оставаться красивыми людьми, to produce an impression – производить впечатление.

Как говорил Федор Михайлович Достоевский, есть какая-то адская, инфернальная красота. Та красота, которою дьявол прельщает своих адептов, обольщает простодушных, наивных – но не невинных! – покупает их души и упрочивает над ними свою мрачную и человеконенавистническую власть. В этом смысле пред каждым из нас – некое поле, как было сказано еще Пророком Моисеем от лица самого Господа Бога: «Вот я предложил пред лицом своим жизнь и смерть. Избери жизнь, чтобы жить» (Втор.30:19).

Жажда блага как очевидность

Продолжая размышлять о прекрасном, давайте спустимся с неба на землю и от теоретических выкладок, которые должны быть ясны всякому человеку, одушевленному разумной и зрячей верой во Христа Искупителя, перейдем к размышлениям о рецептах, которые доктор Айболит выписывает подопечным: что принимать, в какой пропорции, в какое время. Как врачевать самого себя, чтобы от тьмы обратиться к свету, от болезни – к здоровью, от растления – к нетлению, от непроницаемого уныния к области невечернего света и всегдашней радости, – и таким образом осуществить программу, заложенную в самом названии нашего вечера: что делает человека прекрасным?

Не так уж просто стать поклонником прекрасного в этом подлунном мире. И напротив, очень просто ошибиться и выйти из должной системы координат, заплутать среди и промахнуться, не достичь заветной цели! Потому что, безусловно, жажда прекрасного так же очевидна в человеке, как жажда самой истины или жажда блага – подлинного блага. Да и наш Творец, Создатель, Искупитель, Судия, Бог, живущий во свете неприступном, как солнце, испускает лучи Своих совершенств. Господь Всемогущий свят, и благ, и прекрасен, и поэтому поиск красоты, на самом деле, – нечто органично присущее, неотъемлемое от Homo sapiens – разумного человека. Жажда этой красоты, осуществление ее, уподобление ей является на деле одним из основных мотивов нашей деятельности, как бы мы сказали, доминантой, приоритетной нравственной ценностью.

Жизнь как чудо

Итак, обретение прекрасного, раскрытие замысла Божьего о себе, приближение к Создателю, Источнику красоты, богоуподобление, верность своей природе (то есть тому неизменному вечному закону, который вложен в наше естество, исполнение воли Божьей – благой, угодной и совершенной), устремленность ума и сердца к Создателю, устремленность к Нему и души, и тела – вот синонимический ряд, который и есть modus vivendi – образ мыслей и жизни христианина.

Задача, сформулированная ясно и просто, настолько увлекательна, что для человека разумного и последовательно осуществляющего этот замысел, будни превращаются в праздник. Жизнь становится чудесной, потому что если разобраться, никто нам не мешает. Все зависит от твоего собственного произволения в этом поступательном движении – тропой бескорыстной любви двигаться к самому источнику любви – Живому Богу, обещающему тебя за это подвижничество чудным образом наградить: возродить, просветить, даровать тебе избыток нравственных сил, сделать тебя земным ангелом, сосудом Божественной энергии, которая будет преизливаться в этом сумрачном мире через твое недостойное посредство, если ты своим девизом избираешь прошение из молитвы «Отче наш»: «Да святится имя Твое, Господи!»

Синергия против рефлексии

Нет, не нужно роптать. Как говорит поэт: за что на Бога мне роптать? Но нужно устремить к Нему мысль свою. Ведь одно дело – мысль о Боге, а другое дело – мысль, обращенная к Богу. И боголюбие, то есть стрелка духовного компаса, устремленная на Восток, – это натянутая струнка души, которая издает неслышный многим, но ангелам вполне заметный звук смирения, кротости, чистоты, радости, благодарения, жертвенности в служении, мудрости – он производит в нас удивительную метаморфозу. И человек, вчера еще закомплексованный, ничем не довольный: ни собой, ни окружающими, ни своим положением, ни местом, нишею в этом мире, человек, склонный и к ропоту, и к унынию, вследствие устремленности своих душевных сил к Создателю вдруг обретает таинственную нить Ариадны, сочетающую нас с нашим Творцом.

Об этом говорит Сикстинская капелла в вечном городе Риме. Если кто бывал и ходил по этому пространству, рассматривая потолок, то, наверное, помнит микеланджеловскую фреску, на которой Создатель простирает Свою творческую десницу, а новосозданный Адам с трепетом отвечает взаимностью и вкладывает свои персты в ладонь Создателя. Таким образом, Микеланджело, насколько он мог как земной художник, пользующийся земными живописными средствами изображения, проиллюстрировал эту заветную для всего человечества мысль: синергия, соработничество, союз тленного и нетленного, ограниченного и всемогущего, создания и Создателя, – союз, который возможен только потому, что Бог есть Любовь преизбыточествующая, преизливающаяся. По самому замыслу Господа Бога, человек приведен к бытию с одной единственной целью: войти в полноту общения с Создателем, приобщиться тому блаженству, которое является Его, Господа Бога, вечной жизнью и бытием.

Если наша мысль замыкается на самой себе (состояние рефлексии) – человек кусает собственный хвост, он один на один с самим собою, он находится в состоянии «ста лет одиночества». Он отторжен от Источника жизни. Отсюда и начинаются бесконечные девичьи комплексы, неизбывная грусть. Отсюда – внутренняя турбулентность, отсюда – отсутствие гармонии между умом и сердцем, отсюда – извержение лавы из Везувия, когда мы не можем направить присущую нам энергию в мирных целях, неуемность, неуспокоенность, бесконечные потрясения нашей природы, доводящие человека до саморазрушения.

Покой и мера

Красота начинается тогда, когда наша мысль прилепляется к Создателю, и душа мало–помалу входит в состоянии непонятного, неопределимого, неописуемого словом покоя.

В этом покое Федор Иванович Тютчев сказал: «И льется теплая лазурь на отдыхающее поле». Божья благодать снисходит в смирившееся, измученное неразумной жизнью человеческое сердце и наполняет его священным миром.

Вот тогда-то преображается человек, и за внешней, как казалось раньше, неказистой наружностью, которые никто бы не называл beautiful, красивыми, – вдруг выявляется та сущность, как бы сказали философы, ноумен (вместо феномена, внешнего), который свидетельствует о том, что вы уникальны, неповторимы, вы – возлюбленное Божье создание. У вас есть вам присущая миссия в этом мире, миссия, прекрасно сформулированная Владимиром Владимировичем Маяковским: «Светить всегда, светить везде, вот лозунг твой – и солнца». Обретение связи с Богом, этой таинственной пуповины, которая соединяет наш дух с Творцом, есть та несущая конструкция, та доминанта, та вертикальная ось координат, через которую выстраиваются все круги вашего внешнего бытия.

С красотой всегда сопряжено знание, чувство, ведение меры. Святые Отцы говорили: «Что не в меру, то от лукавого». Любая диспропорция – это вторжение падшего духа, о котором я уже сказал. А у Бога всё с чувством, с толком, с расстановкой: определено числом, мерой и весом. И не зря же в советское время была сложена песенка глубоко философского содержания: «Как прекрасен этот мир, посмотри!» Когда ты входишь в этот таинственный союз с Богом, к тебе приходит то, чего ты не мог выработать, генерировать сам в себе, хотя бы был семи пядей во лбу, юный Ландау или Софья Ковалевская, – духовное чувство меры, соразмерности: что право – что не право, что красиво – что безобразно, что прилично – что неприлично, что разумно – что неразумно. Мера, таким образом, есть царский путь, золотая середина, уклонение от которой – есть путь расподобления, потери гармонии, красоты, пропорциональности.

Об этой мере прекрасно говорит царь Соломон: «Есть время говорить, и есть время молчать. Есть время обниматься и уклоняться от объятий, есть время войны и время мира, есть время жить и время умирать, время собирать и разбрасывать камни» (Еккл.3:1-7) – и еще три–четыре подобных члена в этой замечательной боговдохновенной сентенции, запечатленной царем Соломоном за тысячу лет до Рождества Христва.

Внутренняя красота

Когда ты соединился с Богом умом и сердцем, то ты напоминаешь собою бригантину с алыми парусами, которая весело бежит по волнам, потому что алые паруса наполнены веселым бодрящим ветерком Божественной энергии Духа Святого. И красота прежде всего являет себя там, в сокровенном царстве твоей души – она не подлежит внешнему исследованию. Как сказано: «Никто не знает человека, кроме Бога Самого да духа, живущего в человеке».

Разложение, внутреннее гниение, растление помысла отражается в физическом плане совершенно осязаемо и явственно. Чем ты сам внимательнее к собственной душе, тем бывает тебе легче «расшифровать» помыслы,живущие в сердце твоего соседа. Почувствовать, но не угадать, потому что душа – потемки.

Священники, которые принуждены с утра до вечера исповедовать людей, если они делают это с удовольствием, лет через тридцать после начала пастырской деятельности уже начинают что-то понимать в человеческой душе.

Если помыслы ваши чисты, если вы примирены с собственной совестью, с высшей правдой, если ваш внутренний девиз выражен в словах: с молитвой Богу, с любовью к людям, – если вы, подобно Николаю Васильевичу Гоголю, плачете невидимыми миру слезами, жалея все живое и сущее, – ждите благих изменений в вашей жизни – ваше слово явит зимний сад в январе…

Тютчев говорил, что в каждом человеке сокрыт поэт, и при определенных обстоятельствах это знание и чувство меры, ритма, слога, музыки звука явит себя в нашей жизни. Если вы действительно предстоите Господу Богу, даже одежда ваша изменится – потому что у каждого из нас свой стиль, свой слог, свой почерк. У людей со вкусом, по выражению о. Павла Флоренского, одежда является продолжением личности.

Действительно, мелочей в нашей жизни нет, и поэтому внимательные люди, наподобие Шерлока Холмса, могут рассказать всю вашу историю, основываясь на каких-то неприметных для другого глаза деталях вашего портрета.

Представлю вам в заключение портрет «мхатовских стариков» Это великие представители русской театральной школы, в которых, по Антону Павловичу Чехову, было все прекрасно: и движения, и слово, и поворот головы, и направление взгляда, и молчание. Они владели формой, потому что имели какое-то таинственное сокровенное содержание, почерпнутое от знакомства и общения с их великими учителями, уже отошедшими в мир иной. Вот такое стихотворение:

Удивительно тонкие люди.
Интонации, полунамекиИ не чуждые грации руки,
Жестам вторят изящные строки.
Благородство сквозит в диалоге
Под иронии легким покровом.
Так наполнены звучностью слоги,
Что сравнишь их со струн перебором.
В этой драме эпоха застыла
Серебром, восковыми свечами.
В недосказанных репликах сила
И чудесная мудрость молчанья.
Нам сегодня до них не подняться.
Скисло тесто, иная фактура.
Ныне могут похабно ругаться
Вот, увы, и вся режиссура.

Источник: pravmir.ru