Протоиерей Андрей Ткачев. Богослужебные слова

Чинопоследование наших служб Богу фиксировано. Самих служб много (вечерня, повечерие, полунощница и так далее, вплоть до Царицы-Литургии), но все они как текст кодифицированы. Возможность творчества – только в степени проникновения в смыслы. Отнюдь не в громкости пения или витиеватости мелодий. Творчество – в святости. Тем не менее в разное время одни и те же слова звучат с очень заметными оттенками. Весьма заметными в зависимости от обстоятельств.

Я помню (уверен: очень многие помнят) 2000 год, август. Трагедия «Курска». Мир был прикован к новостным экранам, а верующие, преодолевая щемящую сердечную боль, молились. Как будто у всех тогда брат, или друг, или сын были на «Курске». А может? А вдруг? Ведь чудо – последний козырь. Ведь Бог, если захочет, то может всё! Тогда, помню, с особой силой и с неожиданно засиявшим смыслом прозвучали слова молитвы «Услыши ны, Боже».

Она читается постоянно на литии, на молебнах. Греки, живущие на островах среди морей, греки, зависящие от моря так, как земледелец зависит от урожая, а скотовод – от стада, ввели эти слова в тексты служб. И мы, континентальные жители, получившие веру от греков, часто от рождения до смерти не видящие моря, повторяли их столетиями привычно. Отвлекаясь мыслью, под «морем» имели в виду житейскую суету и непостоянство. И вот тогда, в 2000-м, на молитве о подводниках при словах «упование всех концов земли и сущих в море, далече» мы почувствовали нечто особое.

Помню, мы переглянулись тогда с сослужащими священниками. Мы вздрогнули общей дрожью на словах о «море» и поняли друг друга. Находящиеся «в море, далеко (далече)» в те дни ассоциировались только с одной группой людей. Эти слова молитвы воплотились в те дни. Так богослужение может вдруг среди привычных слов щелкнуть молящегося человека по носу, чтоб глаза заслезились.

Еще пример. «Плавающие, путешествующие, недугующие и страждущие» были и есть всегда. Люди путешествуют, болеют и страдают. Но мы давно забыли о том, что на свете есть «плененные». Миллионы, побывавшие в немецком плену, подернулись пленкой забвения, неизбежного со временем. Пленники душманов в Афгане или похищенные бандитами были в уме и памяти, но плохо вязались со словами ежедневной мирной ектении. «Плененных» нет, если нет большой войны. И вот она пришла. Настали времена, когда плен стал массовой повседневностью. И не только плен, а и все его атрибуты: пытки, голод, сексуальное насилие, смерть без погребения или погребение без молитвы и памятного знака.

Новороссия. Белая Книга еще не написана, но кто хочет знать, тот уже много узнает. Прежде Гааги узнает о молотках, бьющих по пальцам; об электрошокерах; о маньяках и бывших рецидивистах среди надзирателей; о том, как они пьяные спускаются к жертвам в подвал; о методичном избиении пленных, невзирая на пол и возраст. И значит, слова мирной ектении, произносимые долгими годами по привычке и потому, «что так написано», вдруг обрели плоть и кровь. Нам есть о чем думать и есть что помнить, произнося сегодня эти слова.

Я пишу эти строки с одной мыслью, с одной идеей. А именно: слова Богослужения живы. Как Жив Господь, так живы и слова служб, славящих имя Его. Священник, монах или мирянин, произнося и слыша привычные слова день за днем и год за годом, могут всякий раз слышать их по-новому. Недавно, совершая одно из очередных Богослужений, с силой и, быть может, впервые (а ведь тысячи раз их слышал!) сжали сердце мое слова прошения «о избавитися нам от всякия скорби, гнева и нужды». Народ, стоящий у диакона за спиной, стиснут скорбями и нуждами. Потому-то он и стоит в храме у диакона за спиной. Сжимаемая вода поднимается вверх, а скорбящая душа возводит очи к Богу.

Скорби – это не нужды, и нужды – не скорби. Различать надо. Есть люди, у которых нет нужд (есть деньги, жилье, положение и всё прочее), но есть скорби (непослушные дети, загулявший супруг, вредные соседи и проч.). Есть люди, у которых есть всё вместе: и скорби, и нужды. Невозможно иметь нужды (долги, бездомность, болезни, требующие средств) и не иметь при этом скорбей. Что же до гнева, то мне сдается – не о нашей психованности и гневной несдержанности здесь говорится. Речь идет о гневе Божием, проливающемся на согрешающих людей в виде потопов, техногенных катастроф, социальных потрясений и прочих масштабных несчастий, в действии которых угадывается смиряющая и карающая временным наказанием Десница Вседержителя. Всё это вместе – скорби (печали и неприятности), смиряющий гнев Создателя по отношению к обезумевшему творению и нужды житейские – составляют фон… нет не фон – суть нашей жизни. И от всего этого мы просим ежедневно нас избавить.

Надо быть внимательней. Надо вместить сердце в краткие, но великие слова. Пусть ты лично сегодня не чувствуешь ни скорбей, ни нужд, ни гнева. Но ты понимать обязан, что в нуждах и скорбях тонет всё человечество и молнии справедливого гнева блестят над ним. Значит, нужно молиться внимательно, молиться в состоянии сердечной связи со всем страдающим миром. Богослужение дает нам такую возможность.

Службы наши живы так же, как Жив Господь, воспеваемый в них. Как хочется, чтобы все омытые Крещением люди чувствовали это всем сердцем.

Источник: pravoslavie.ru