Владимир Башмаков. Загадка церкви Знамения

Каждый липчанин слышал, наверное, о церкви Знамения Пресвятой Богородицы в селе Вешаловка, что неподалеку от Липецка – выдающемся памятнике русского храмового зодчества времен Екатерины II, построенном в необычном для наших мест стиле русской готики. Авторство проекта церкви Знамения приписывается русскому зодчему Василию Ивановичу Баженову.

Почему «приписывается», поинтересуется любопытный читатель? Не могли же бесследно исчезнуть все документы! Знакомство с обстоятельствами жизни великого архитектора позволяет утверждать, что создателем этой удивительной церкви был все же он.

История повторяется

А вот имя заказчика строительства сомнений не вызывает – им был влиятельный вельможа, масон Петр Алексеевич Татищев (1730-1810), сын Алексея Даниловича, денщика Петра Великого, дослужившегося при Екатерине II до звания генерал-полицмейстера, который подчинялся только императрице. Он прославился также тем, что ранее, еще при Анне Иоанновне, стал инициатором постройки зимой 1740 г. дома из льда, в котором прошла знаменитая потешная свадьба придворных шутов - князя Голицына и калмычки Бужениновой, описанная в известном историческом романе Ивана Лажечникова «Ледяной дом». Еще он был инициатором проведения, как бы сегодня сказали, этнографического фестиваля: дабы развлечь Анну Иоанновну, Татищев потребовал, чтобы от каждой народности России в Санкт-Петербург прислали бы «по две пары мужеска и женска пола» инородцев: вотяков, калмыков, татар, остяков, самоедов, черемис и других, «собою не очень гнусных», непременно в национальных костюмах, с оружием и музыкальными инструментами. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что и сегодня, в 2023 году, идея подобного фестиваля прошла бы на «ура» и при щедрой поддержке бюджета – в истории всё повторяется и не раз. Старший Татищев был сказочно богат, устраивал роскошные пиры в духе римских патрициев, но в конце 70-х пресытился праздностью – им понемногу, как говорил Пушкин, овладела русская хандра: Татищев уединился и вступил в масонскую ложу, что было типично для российской знати тех лет. Там, видимо, он и сблизился с Баженовым. Заниматься воспитанием своего отпрыска вельможе было недосуг, поэтому учителем и наставником по жизни у юного Петруши стал известный масон, профессор Иван Григорьевич Шварц, одержимый идеей распространения в России просвещения посредством общества, основанного на началах филантропии и христианства.

Кто он, гений среднерусских просторов?

Ближе к концу XVII в. церковь Знамения представляла собой единый комплекс с дворцом Татищевых, располагавшимся на высшей точке южного склона Знаменского оврага. Дворец окружал обширный парк: перед дворцом он имел регулярную «французскую» парковую разбивку в виде круглого партера, обсаженного дубами, которая дальше плавно переходила в пейзажный парк в кольце террасных прудов с земляными дамбами. Был также построен и фамильный мавзолей Татищевых. Сегодня на месте всего этого великолепия царит запустение: от дворца практически ничего не осталось, пруды давно высохли, плотины перерыты, а следы парковых аллей теряются в буйных дебрях. Церковь, к счастью, сохранилась и уже много лет является объектом жарких дискуссий искусствоведов и архитекторов. Доктор искусствоведения, профессор ЛГТУ Игорь Орлов   усматривает в архитектурных решениях, использованных в проекте церкви, созвучие со стилевыми особенностями европейской культовой готической архитектуры Ломбардии, Лангедока и Каталонской школы:  «Богатые декорированные формы, многообразие причудливых элементов, семантика которых подчас неясна, белокаменные фронтоны и карнизы сложных профилей, пилястры, ниши, завершающие шпили различного вида – при общем буйстве форм и насыщенности архитектурными  деталями нигде не нарушена композиционная целостность культового сооружения. Кажется, что зодчим был использован весь арсенал известных ему архитектурных средств. Складывается впечатление, что архитектор бросает вызов общеизвестным стереотипам – и это ему удается».    

Тем не менее, пышный готический декор не должен вводить заблуждение: за ним прекрасно видна   крестово-купольная схема храма, типичная для России -  перед нами, если убрать шпиль над апсидой и четыре шпиля по углам центральной части здания, останется типичное православное сооружение.  «Кто же он, этот загадочный гений среднерусских просторов?», - задается вопросом профессор Орлов.

Яд просвещения и религия простых мужиков

Вторую половину XVII в., когда Россией правила «матушка Екатерина», часто называют «золотым веком русского дворянства». В то время при Екатерине бурно расцветает «мистическая акация» - русское масонство, наполнившее «разреженное духовное пространство возникшей атеистической пустоты», к которому Екатерина II поначалу относилась терпимо. Русские дворяне, увлекшись «прогрессивными» западными доктринами, вольтерьянством и всякой эзотерикой постепенно теряли связь с православием – религией простых мужиков, как ее в то время нередко называли. И совсем не удивительно, что немалая часть русского дворянства, пытаясь найти «истинное христианство», попадала в антихристианские сети масонов, которые всегда умели, и сегодня не разучились, работать с колеблющейся православной паствой, потерявшей веру. В книге видного российского историка Александра Семека «Русское масонство в XVIII веке» читаем: «…вольтерианство поколебало в русской душе бессознательную, примитивную веру предков и способствовало широкому общественному развращению. Яд просвещения не давал возможности вернутся к простой вере отцов… Здесь-то, и пришло на помощь забытое масонство с его мистической религиозностью и «нравственными преподаяниями».  Не остались в стороне и русские архитекторы-масоны, одним из которых был Василий Баженов – «вольный каменщик», работавший «под молотком» московских розенкрейцеров. 

Рожденный художником

 «Я родился уже художником. Рисовать я учился на песке, на бумаге, на стенах. По зимам из снегу я делал палаты и статуи», - рассказывал о своей юности Баженов, родившийся в 1737 г. в семье дьячка. Его карьера была стремительной: в 1758 г. он попал в первый набор слушателей петербургской Академии художеств, которую возглавлял И.И.Шувалов. Он с гордостью писал об этом: «Академия художеств мною первым началась». В 1760-1762 г.г. Василий стал ее первым пенсионером - за счет Академии он поехал в Париж учиться в Школе изящных искусств, где проектировал здания, «декор которых содержал сложную масонскую символику». После учебы в Париже он два года совершенствовался в Италии, где стал членом Академии Святого Луки в Риме, Академии художеств во Флоренции и Болонье, а затем вернулся в Париж уже известным архитектором. «Мои товарищи, французы молодые, у меня крадывали мои прожекты и с жадностию их копировали», - вспоминал он. В 1765 г., вернувшись в Россию, Василий Баженов всего лишь в 28 лет становится членом петербургской Академии художеств. Казалось, что его ждет блестящая карьера и благосклонное расположение августейших особ. Всё поначалу так и складывалось: в 60-х Екатерина II увлеклась архитектурой, чем воспользовался Григорий Орлов, чтобы отодвинуть от императрицы другого фаворита - не в меру бойкого князя Потемкина. Тут-то и пригодились таланты Баженова: с подачи Орлова Баженов разрабатывает новый проект Большого Кремлевского дворца с реконструкцией Кремля  и Красной площади, который Григорий Григорьевич, выражаясь современным языком, «продвигал на самом верху». Более того, все знали о нелюбви просвещенной императрицы к Москве: «Град сей древний, что театральная хоромина: пышность и золото слепят очи, а за кулисами пыль да грязь». Не нравился ей и Кремль - средневековая крепость с глухими зубчатыми стенами и беспорядочной архитектурой. Баженов дерзнул предложить архитектурный мегапроект: превратить весь Кремль в один сплошной дворец, внутри которого должны были разместиться все кремлевские соборы, включая колокольню Ивана Великого.  Масштабы, конечно, потрясают– Оскару Нимейеру и Ле Корбюзье такое и не снилось!

Императрица утвердила проект, учредив «экспедицию кремлевского строения», которую возглавил Баженов, пригласивший в помощники своего ученика Матвея Казакова.  В начале 70-х Кремль начали было демонтировать, уже снесли стену и Тайницкую башню, но в 1774 г. Екатерина II остановила перестройку Кремля: неприязнь к Москве оказалась сильнее, а баженовский мегапроект, как считают многие исследователи, запустили в PR-целях для того, чтобы продемонстрировать Османской империи неограниченные возможности России. История повторяется и здесь: прошло почти 300 лет, но России до сих пор приходится доказывать туркам, что она не лыком шита. Для Баженова случившееся было жизненным нокаутом - семь лет трудов прошли впустую. Вот тут-то в жизни зодчего появились друзья-масоны – большие специалисты по лечению душевных кризисов.

Катастрофа в Царицыно

Оправившись от неудачи с перестройкой Кремля, Баженов по указу императрицы взялся за новый суперпроект — строительство дворца в Царицыно, который он сооружает в стиле готики с элементами древнерусского зодчества. Однако приезд Екатерины II весной 1785 г. оборачивается для великого архитектора очередной катастрофой: уже почти выстроенный дворец  не понравился Екатерине II, которая велела полностью его разобрать и продолжать строительство «по вновь конфирмованному сочиненному архитектором Козаковым плану». Еще десять лет работы и собственные средства Баженова, вложенные в строительство дворца, пошли прахом!  Силы Баженова были подорваны - в свои пятьдесят, вспоминают современники, он выглядел изможденным стариком. Маловероятно, что гнев императрицы был вызван обилием готики: новый проект дворца работы Казакова был выполнен в той же стилистике и получил одобрение государыни. Причина ее гнева, скорее, крылась в близости Баженова к масонам и его частых контактах с наследником трона Павлом Петровичем – обе русские столицы были полны слухов, что сыночек готовит покушение на свою мамочку. А Баженов был связующим звеном между московскими масонами-розенкрейцерами и Павлом: приезжая в Петербург, Баженов передавал наследнику напечатанные в Москве масонские книги, о чем было прекрасно известно Екатерине II. Видимо по этой причине, увидев в Царицыно масонскую символику, императрица приняла решение демонтировать дворец, построенный Баженовым, который в январе 1786 г.  был «уволен от должности для поправления здоровья и исправления домашних дел», а позднее совсем отстранен от службы без сохранения содержания.  Осенью 1796 г. императрица скончалась, однако надежды Баженова на то, что Павел I продолжит строительство дворца, не оправдались. Весной 1797 г. новый император, посетив Царицыно, издал указ: «В селе Царицыне никаких строений не производить» - достраивать резиденцию нелюбимой матери, да еще жить в ней, не входило в его планы. Очередного удара Баженов не перенес и в 1799 г. скончался от апоплексического удара.

Известно, что долгие годы Василий Баженов был вынужден заниматься частной практикой, построив множество зданий. Однако его заказчики, видимо, боясь гнева императрицы, не разглашали имя автора проектов и старались обходиться минимумом документов, при первой возможности избавляясь от них — именно в этом и причина того, что баженовское авторство в очень редких случаях подтверждено документально. Один из наследников помещиков Кожиных, ставших владельцами усадьбы в Вешаловке после Татищевых, утверждал, что «в фамильной библиотеке Кожиных хранились чертежи с подписью Баженова, но они были утеряны при пожаре 1812 года». Тем не менее, даже в таких условиях, почти конспиративных, зодчему удавалось создавать шедевры, в частности, знаменитый Дом Пашкова, по которому, кстати, тоже нет абсолютно никакой документации. Большой знаток и ценитель русской архитектуры, выдающийся художник И.Э.Грабарь приписывает Василию Баженову авторство еще одного шедевра архитектуры, находящегося на территории Липецкой области — двухколокольной церкви Владимирской иконы Божией Матери в селе Баловнево Данковского района, строительство которой было начато в 1789 году тогдашним владельцем села Матвеем Васильевичем Муромцевым, высокопоставленным вельможей эпохи Екатерины II. Липецкие краеведы утверждают, что сама императрица гостила в роскошной усадьбе Муромцева, которая обладала 13 каскадными прудами, пейзажным парком на 96 десятин, садом площадью 29 десятин и по стилю напоминала летнюю резиденцию императрицы. Но это уже совсем другая история.